— Как это? Не понимаю — почему писательская работа учит лжи?
— Вы придумываете содержание книги, но оно должно быть правдоподобным, — сказала Кэтрин таким тоном, словно выступала перед выпускниками Беркли из литературной группы. — Для этого даже есть специальный термин.
— Правда? Какой?
— Усыпить недоверие. Гас засмеялся.
— Здорово.
Он взглянул на Ника.
— Ты слышишь, Ник? «Усыпить недоверие». Жаль, что я не могу усыпить свое недоверие навечно. А ты что скажешь, Ник? Ты хочешь усыпить свое недоверие?
— Можно попробовать.
— Это легко сказать, но трудно сделать, — проговорила Кэтрин, стряхивая сигарету где-то возле пепельницы.
Они проехали еще несколько миль по извилистому шоссе. На этот раз Ник нарушил молчание.
— Так о чем же ваша новая книга?
— Разве вы не слышали? Автору не стоит задавать такие вопросы.
— Что? Можно сглазить или есть иные причины? Не могу поверить, что вы суеверны.
— Я не суеверна. Но это, пожалуй, не имеет никакого отношения к предрассудкам.
— Тогда почему нельзя спросить? — допытывался Ник. — Боитесь кто-нибудь украдет ваши мысли?
— Нет, опять не угадали.
— Так в чем же дело? — спросил в свою очередь Гас.
— Некоторые авторы полагают, что, если рассказать содержание книги до того, как она написана, это лишает ее новизны. Сюжет теряет интерес и становится избитым еще до того, как автор попытается вдохнуть в него жизнь.
— Ерунда, — сказал Ник. — Чем это может навредить? Вы говорите о книге как о чем-то хрупком, уязвимом создании, хотя это всего лишь плод ваших размышлений.
— Я и не знала, что вы так хорошо разбираетесь в литературе, — заметила Кэтрин.
— А зря. Вы и не знали, что я бросил курить, — огрызнулся он.
Они молча проехали еще милю-две. Затем она нарушила тишину.
— Я пишу книгу о детективе, — внезапно произнесла она. — Он влюбляется в порочную женщину.
— Ты слышишь, Ники?
— И что же с ним происходит?
— Она убивает его, — спокойно ответила Кэтрин Трэмелл.
Комнаты для допроса в здании полицейского управления Сан-Франциско на Брайант-Стрит, размещавшиеся в помещении суда, были не более привлекательны, чем чрево большого холодильника. Корелли, Толкотт и Уокер поджидали Кэтрин Трэмелл в самой приличной из них, но все равно она имела уныло казенный вид. Там стоял стол министерства общественных работ, несколько стульев с сиденьями, обитыми черным винилом, и корзина для мусора. Перед столом была установлена видеокамера с объективом, устремленным, точно ствол автомата, на единственный незанятый стул.
Там должна была сидеть Кэтрин Трэмелл. Она вошла вместе с Ником Карраном и Гасом Мораном по бокам и окинула холодным взглядом комнату, где сидели мужчины. Кэтрин явно была здесь не на месте. Но если она и заметила это, то не подала вида. Карран уже знал, что привычка скрывать свои чувства была ее второй натурой.