Оно Комати (IX в.)
С дивана в гостиной Мег смотрела в залитое лунным светом окно. С глубоким вздохом, исходившим из самых глубин души, она взяла подушку и прижала ее к животу.
Восемь часов она провела в навеянном опием сне. Сейчас время шло к полуночи, и, сколько бы она ни пила воды, во рту у нее было сухо, словно он набит ватой.
Отец ушел из ее жизни навсегда, утром его похоронили. Карл днем совершил насилие над ней, над ее личностью – о чем, по его мнению, она не должна помнить. Все могло закончиться гораздо хуже, не вмешайся Сюзанна и Роберт. Именно они помогли ей понять, как она ошибалась в Карле.
Боже, сколько же она в последнее время сделала ошибок! Главная же заключалась в тех ужасных словах, которые она нацарапала дрожащей рукой в записке Джейку. Пусть это результат истерики, вызванной страшным горем, но все равно ей было стыдно.
Карл прав в одном: написав это письмо, она дала выход своим чувствам, очистилась от них.
Но все равно Джейк оставался единственным объектом ее размышлений.
Мег легла на подушку, прижимая ее к себе руками и коленями, но ей не становилось легче. Она уже никогда не сможет прижать к себе Джейка, никогда не почувствует на своем теле его сильные руки, не будет испытывать восторга от страсти, лежа под его могучим телом. Когда она писала эти жестокие слова, она отказывалась от него.
Готовность выполнить любое желание друга заслуживает моего абсолютного доверия. – Она сказала ему эти слова перед тем, как они в первый раз были близки. Сказала вполне искренне и считала, что и жить будет сообразно им. А потом этот шок или истерика, когда у нее не хватило духу признаться: пригласив Джейка в свою спальню, она сама лишила его возможности позаботиться об отце. В тот момент она предала свою веру в Джейка.
Муки совести стали непереносимыми. На глаза навернулись слезы.
Мег взглянула на гладкую поверхность письменного стола. Смятые обрывки письма исчезли. Слава Богу, она успела уничтожить следы своего неправедного гнева до того, как опий окончательно лишил ее воли. Если бы она не была уверена, что Джейк так и не прочел того резкого и несправедливого письма, ее терзания стали бы непереносимыми.
Да, она твердо помнит, как бумага с треском рвалась в ее руках.
Раздался робкий стук в дверь.
Вошла Сюзанна, неся в руках поднос с покрытой салфеткой горкой посуды.
– Я принесла вам поесть, мисс Меган. Хотя уже поздно, мы решили, что негоже спать на пустой желудок, – объяснила она, ставя поднос на стол.
– Сюзанна, куда девались клочки бумага с моего стола?
Тонкие брови девушки взлетели вверх.