– В пустыню загнать хочешь?..
– Да, на озере у него дом! На Тивериадском озере. Где Иисус ходил. На яхте покатаешься. У Наума яхта с мотором.
– С мотором?..
– Ага. Да и мужик он хороший. Только старый очень и больной.
– Чем?
– Чем-чем. Тем самым. Только у стариков это все дольше тянется. Ладно, думай, а я разомнусь немножко.
Ирина Васильевна пошла по участку. Петр Иванович залюбовался ею. Тоже ведь под шестьдесят, а выступает – пава. Взгляд его сполз вн по ее статной фигуре и вдруг запнулся: за ажурным высоким башмачком что-то волочилось, как портянка худого солдатского сапога. Пригляделся: бинт эластичный.
– Ирина Васильевна, – окликнул он, не зная, как подступиться, – на левой ноге у тебя, не споткнись… – И подхваьил ведро – воды набрать якобы.
Ирина Васильевна поставила ногу на бревно, задрала брючину.
– Вот так, Петенька. Звезда, знаменитость. А ты постой тридцать лет у рояля. Булавки маленькой нет?
Петр Иванович нашел булавку и, присев на корточки, сам заколол бинт. И даже захотелось ему погладить больную ногу. Но не погладил.
Ирина Васильевна спустила брючину.
– Ну, поедешь?
Петр Иванович улыбнулся.
– А споешь мне?
– Что, сейчас?
– Непосредственно. А то ведь я здесь так тобой и не похвастался. Скажут, врет Васин с похмела…
Гори-и, гори-и… моя звезда!.
Председатель садового товарищества прервал подкормку смородины элитного сорта «Минай Хмырев» и замер с вонючим черпаком в руках.
– Это у кого ж радио в такую силу?! – крикнул он через забор сторожу.
– Васин развлекается, электру жгет. А ведь киловатт – сто двадцать целковых с августа… День рождения у него, вот и куролесит. 3везда-а любви… Звезда заветная-а!..
Председатель, заслушавшись, рассеянно пролил пенный раствор себе на ноги.
– Знаешь, кто поет?
– Мерцалова, – слегка обиделся сторож. – Ирина Мерцалова. У меня с ней пластинки есть…
– Погоди, дай послушать, Умру ли я, ты над могилою Гори-сияй, моя звезда-а!..
– В Большом театре выступает, – сказал сторож, – Мы с супругой еще на балет с ней ходили.
– На оперу, – поправил председатель задумчиво.
Накидано, насоломлено, На меня, на атаманку, наговорено.
Что хотите, говорите – будет все по-моему, А твои штаны в полоску оболью помоями!..
– То есть?.. – пробормотал ошалевший председатель. – В смысле? Это не радио…
Возле участка Васина стоял белоснежный «Мерседес». За забором на ошкуренных бревнах восседала не очень молодая красавица. Она пела, простирая роскошные руки к Петру Ивановичу. Тот стоял перед ней со стаканом желтого питья. Ах тын-перетын, Перетыннина, Любовь, как огонь, Перекинется!