Юлька под столом пихнула ногой Маришу. И как ни странно, попала именно туда, куда следовало. Во всяком случае, на лице Мариши появилось болезненное выражение, и она опасливо взглянула на подругу, понимая, что сморозила глупость.
— Что с тобой? — встревожился Илья. — Тебе нездоровится?
— Да, — призналась Мариша и притворно заныла. — Ужасно разболелась голова. Наверное, мне лучше лечь в постель.
— Как? — встревожился еще больше Илья. — Ты хочешь уйти от меня?
Мариша заколебалась.
— Да! Ей надо уйти сейчас! — вмешалась в разговор Юля. — Именно сейчас. Если она не ляжет немедленно в кровать, то расклеится на целую неделю. Уж я-то знаю! Мариша, я тебя обязательно провожу до постели. Тебе очень плохо?
Теперь наступил черед Марата заволноваться.
— Юля, ты уезжаешь? Мы что, сегодня не…
— Маратик, ты же видишь, моя подруга совсем расхворалась, — вздохнула Юля, а Мариша притворно застонала и даже прикрыла глаза.
— Что же, — растерянно произнес Марат. — Как хотите. Но очень жаль.
— Мы вас проводим, — грустно произнес Илья. — Хоть это нам будет разрешено?
На обратном пути Илья и Марат выказали несколько слабых попыток выступить в роли живого болеутоляющего средства. Но Мариша и Юля, памятуя, что завтра им предстоит ехать в деревню Громыхало, стоически молчали, хотя никакая голова у Мариши не болела, и Юльке не было никакой надобности ее провожать до постели. Зато синяк на ноге у Мариши, куда угодила Юлька, обещал быть здоровенным.
— Зачем ты меня так сильно пнула? — сердито спросила Мариша у подруги, когда разочарованные таким окончанием вечера Илья и Марат наконец ушли.
Подруги их даже на порог не пустили, справедливо опасаясь, что иначе не выдержат грустных лиц своих поклонников и сдадутся. Но в конце концов подруги остались в квартире у Юли, не считая Ники, вдвоем.
— Ого! — воскликнула Мариша, снимая с ноги чулок. — Смотри, какой синяк!
— Прости! — покаянно ответила Юля. — У меня носок на этих сапогах кованый, а я думала, что в замше.
— Надо же соображать! — возмутилась Мариша. — У тебя есть какая-нибудь мазь от синяков?
— Только бодяга.
— Тащи!
Юля послушно разыскала на кухне и принесла подруге болтушку.
— Держи, завтра никакого синяка не будет.
Мариша принялась густо мазать серовато-коричневой кашицей свой синяк. Юлька сочувственно наблюдала и пыталась оправдаться.
— Просто я испугалась, что ты сейчас проболтаешься о нашем с тобой расследовании, — сказала она.
— Судя по всему, Илья утешился достигнутым, — уже заметно успокаиваясь, пробормотала Мариша. — Он считает, что смерть Олега на совести его кредиторов. И не сомневается, что скоро все выяснится.