– Ну что ж, тогда он самый удачливый мужчина из всех, – ответил он.
Нахлобучив шляпу на голову и легонько ущипнув Люси за подбородок, он заспешил дальше, чтобы не дать себе времени еще разок поразмышлять о том, от чего он сейчас отказался.
За прожитые годы де Роуэн убедился, что для молодого человека первое любовное увлечение оставляет после себя одну только душевную боль и опустошение. Впрочем, для него самого первая любовь стала весьма поучительным уроком. В отличие от Люси та, которая стала его первой влюбленностью, оказалась эфемерной, неискренней и до умопомрачения красивой особой. Однако Пенелопа блистала внешней красотой и не затрагивала сердца. Все же де Роуэн не мог забыть тот миг, когда он ее впервые увидел. В конечном счете, все дело заключалось в послушной почтительности, которая в то время значила для него все. Де Роуэн презрительно фыркнул и торопливо повернул на следующую улицу как раз тогда, когда на церкви Святого Георга зазвонили колокола, заполняя своим гулом Риджент-стрит. По привычке он поднес к глазам часы. В такое время здесь могла происходить только свадьба. Он горько усмехнулся и снова подумал о Пенелопе, которая в этой самой церкви обвенчалась так много лет назад. О той свадьбе еще долго судачили в высшем свете.
Прошло чуть больше года, и главный судья уголовного полицейского суда, что на Боу-стрит, направил де Роуэна в ее вызывающе богатый кирпичный особняк на Гросвенор-стрит. Престарелый муж Пенелопы, всемогущий член совета министров, неистовствовал от неописуемого возмущения. Бесценные драгоценности его дражайшей половины самым наглым образом украдены, и дело он мог доверить только человеку с Боу-стрит. Макс, ставший самым молодым капитаном в подразделении по борьбе с контрабандистами, имел репутацию беспощадного, непреклонного и безупречно честного человека. Выделялся он еще своей изысканной щеголеватостью, что частенько служило поводом для добродушных насмешек. Кроме того, он славился своим упорством и готовностью подниматься на самые высоты и спускаться на самый низ общественной лестницы, ради того чтобы отыскать негодяя, совершившего преступление. И речь шла не о каких-то там простых карманных воришках, проститутках и жуликах, а о сводниках Ист-Энда, которые затягивали свои жертвы в самое натуральное рабство, и о джентльменах из Уэст-Энда, которые финансировали их отвратительные делишки ради солидных барышей.
Де Роуэн верил, что его отец гордился бы делами своего сына. На Боу-стрит его сочли идеальным кандидатом на ведение дела о краже драгоценностей. Поручением вести дело об ограблении де Роуэн был несказанно польщен и верхом деловито направился к Гросвенор-стрит этаким странствующим рыцарем, дабы небрежно положить свое сердце к ногам холодной и пронырливой стервы. Преступление для расследования оказалось несложным, а решение загадки очевидным. Все сразу и узнается, стоит ему только заглянуть чуть дальше показной красоты Пенелопы. Если ему, конечно, удалось бы отставить в сторону свою увлеченность ею. И если бы он сумел миновать ее постель. В отличие от всех остальных она не пыталась ни лезть к нему, ни требовать его любви. Напротив, Пенелопа соблазняла намного коварнее и ждала от своей игры гораздо больше, чем просто сладострастного удовольствия.