Шкентель отдохнул, пожевал табак, отчего по телу у него разлилась приятная теплота, сунул уголок плитки в рот дремлющему Витьке и зашагал вперед бодрее.
– Вот и вагоны! – вырвалось у него с облегчением.
Счетом восемь, они развернулись хвостом в десяти шагах от моря. Крыши и бока у них сверкали от массы насевшего льду и снега.
Шкентель выбрал один – средний.
Этот вагон, хотя и был наполовину набит снегом и с открытыми по обеим сторонам дверцами, отчего ветер гулял внутри свободно, тем не менее Шкентелю он показался лучшим.
Здесь Шкентель нашел солому и две циновки.
Выбрав из вагона снег, Шкентель устроил из соломы и циновок в углу постель и уложил Витьку.
Тут Шкентель спохватился. Через открытые дверцы вагона ветер наносил снег. Снег таял и ручейками стекал под подстилку Вити.
И Витя, ощущая под собой влагу, ерзал, дрожал и барабанил зубами.
– Холодно? – спросил корзинщик.
– Холодно! – процедил мальчик.
Тогда корзинщик в отчаянии сорвал с себя хламиду и укрыл ею Витьку.
Но что оставалось делать дальше?
Ветер продолжал наносить снег.
Злой, он, видно, решил доконать их. Он не покидал их и в вагоне.
Шкентель осатанел.
– Постой, уж я тебя выживу! – заскрипел он зубами.
Надо было закрыть дверцы, и Шкентель принялся за работу. Ухватившись обеими руками за дверцы, он стал их сильно дергать. Но они не поддавались. Они крепко примерзли.
Тогда Шкентель отыскал гвоздь и стал им.оббивать лед.
Тяжело приходилось Шкентелю.
Ветер, как бы догадываясь об его замысле, дул резче. Несколько раз он вырывал гвоздь из его посиневших пальцев, залеплял ему снегом глаза и опрокидывал его навзничь.
Слезы выступили на глазах у корзинщика.
Нет, не осилить было ему ветра. И он сдался. Промерзший, с перекошенным от мороза лицом и весь синий-синий, Шкентель вернулся к Вите.
Он подсел к нему на корточки и стал растирать снегом его белые и точно окаменевшие ноги.
Витя, казалось, не чувствовал, как растирает его Шкентель. Он не шевелился.
– Витя, дружок, товарищ! – задергал его корзинщик.
Мальчик вяло и на минуту открыл глаза и тотчас же закрыл их.
Шкентель не знал, что делать.
– Витя, – стал он его опять дергать, – слушай, я тебе расскажу сказку.
И он стал рассказывать глухо, с трудом выдавливая каждое слово:
– «Жил да был не в нашем царстве, не в нашем государстве…»
Но Шкентель тотчас же осекся, так как заметил, что Витя не слушает его.
В душу его стало закрадываться тяжелое предчувствие.
– Витя, – задергал он сильнее, – открой глаза, вставай!