– Моей маме нравятся англичане и американцы. Мне тоже.
– К счастью для нас, – отозвался Бастер. Мы пробыли у Марианны несколько недель.
Большую часть времени я с трудом осознавал, где нахожусь. Все казалось мне таким нереальным. Рука начала гноиться, но Марианна боялась позвать врача.
А вообще-то она прекрасно относилась к нам, предоставила нам кров и пищу, хотя у нас не было ни гроша.
– Она делает это для Франции, – торжественно заявила Лизетта.
Бастер много помогал по хозяйству, но я был не способен что-либо делать…
Он замолчал, как бы вглядываясь в прошлое.
– Союзники приближались, – продолжал рассказывать Джоуэн. – Вокруг появилось много немцев, и мы стали особо осторожны. У Марианны был огромный комод, в котором, в случае необходимости, мы могли спрятаться. Уверен, что если бы они пришли, то нашли бы нас сразу же. К счастью, такого не случилось.
Я постоянно твердил Бастеру, что он должен уйти, а не торчать тут с инвалидом, подвергая себя опасности, но, конечно, он никуда не ушел. Кажется, ему нравилось жить в этом доме. И было ясно, что ему нравилась Марианна и ее дочь. Он починил и покрасил тачку и приобщил ее к хозяйству, хотя относился к ней как к святыне.
– Наша спасительница, – говорил он. – Знаете ли, сэр, что без нее мы не добрались бы сюда?
Он каждый день осматривал ее и посылал ей воздушные поцелуи. Такая сентиментальность была неожиданной в его характере.
Думаю, что у него были особые отношения с Марианной. Однажды он мне сказал, что она «лакомый кусочек», и подмигнул при этом. Да и к Лизетте он привязался.
Что-то очень уютное было в том доме, успокаивающее, хотя опасность грозила нам и днем и ночью.
Вечерами, сидя в темноте, мы много разговаривали. Я рассказывал им о моем доме, о монахах, которые жили в нем когда-то, о красоте диких берегов Корнуолла. Лизетте очень нравились мои рассказы.
Некоторое знание языка позволяло ей задавать вопросы, а затем переводить мои ответы своей матери. Бастер обычно сидел и, глядя на нас, улыбался. Он был тем, кто заботился обо всех нас…
Но рано или поздно все кончается. Как-то в дом вошла Марианна и сообщила, что англичане всего в нескольких милях от нас. Она вытащила трехцветный флаг и вывесила его в одном из окон.
Лизетта сообщила:
– Ее прадедушка вывешивал его, когда сюда в тысяча восемьсот семидесятом году приходили немцы.
Когда мы покидали их дом, я сказал Марианне:
– Не знаю, как благодарить вас.
Она начала что-то быстро говорить, и Лизетта переводила:
– Она рада, что вы жили здесь. Ее долг перед Францией… и вы ей нравитесь.