«Твоя мать любит меня очень крепко, но для нее я все равно всего лишь англичанин», — говаривал порой отец Леоны и улыбался.
Конечно же, он шутил, но в том, что Элизабет его очень любила, отец Леоны был абсолютно прав.
Леона не могла себе представить, что какие-то другие мужчина и женщина могли бы быть более счастливы вместе, чем ее родители.
Они были отчаянно бедны, но это не имело абсолютно никакого значения.
Когда Ричард Гренвилл был освобожден от военной службы по состоянию здоровья, у него осталась только пенсия да полуразрушенный дом в Эссексе. Там он и жил со своей женой и Леоной — единственным их ребенком.
Он занимался хозяйством неторопливо, но без особого энтузиазма, к столу у них были куры, яйца, утки, индейки и даже иногда баранина.
Недостаток денег никогда не казался чем-то важным. Они прекрасно обходились без элегантной одежды, красивых экипажей и визитов в Лондон.
Главное — они были вместе.
Леоне казалось, что ее дом постоянно наполнен солнечным светом и весельем, пусть даже обивка на мебели протерлась почти до дыр, а занавески выцвели настолько, что невозможно уже было определить их первоначальный цвет.
«Мы были счастливы… так счастливы, — сказала она себе, — пока не умер отец».
Ричард Гренвилл скончался внезапно, от сердечного приступа, и у его жены пропало желание жить. Без него жизнь не имела смысла.
Она впала в унылое, подавленное состояние, из которого ее не могла вывести даже дочь.
— Мама, иди посмотри на маленьких цыплят, — уговаривала ее Леона. Иногда девушка просила мать помочь ей справиться с двумя лошадьми — единственным их средством передвижения.
Но миссис Гренвилл таяла на глазах. Она целыми днями сидела дома, погрузившись в воспоминания и считая дни до той минуты, когда сможет наконец воссоединиться с мужем.
О Леоне она почти не думала и не строила никаких планов на ее счет.
— Ты не должна умирать, мама, — однажды сказала ей Леона в полном отчаянии.
Она почти видела, как ее мать ускользает в неведомый мир, где, как она была убеждена, ее ожидает любимый муж.
Слова Леоны, казалось, не произвели на мать никакого впечатления, и, теряя всякую надежду, она добавила:
— Что станет со мной? Что мне делать, мама, если ты оставишь меня?
Казалось, мысль о судьбе дочери пришла Элизабет в голову только сейчас.
— Тебе нельзя оставаться здесь, милая.
— Одна я не смогу, — согласилась Леона. — Кроме того, когда ты умрешь, у меня не будет даже твоего вдовьего пособия, чтобы прокормиться.
Миссис Гренвилл закрыла глаза: ей не понравилось напоминание о том, что она вдова. Затем она медленно произнесла»