«Я хочу его! Я хочу его!» — кричало сердце девушки, когда герцог вывел ее из комнаты и повел вдоль по длинному коридору.
«Женатый человек! — стучало у нее в мозгу. — Человек, который принадлежит кому-то еще! А как же быть с идеалами, в которые свято верила твоя мать и которые стали твоими с самого твоего рождения?»
Герцог прошел до самого конца коридора на первом этаже, и Леона поняла, что они достигли другой части замка, которую ей не показывали во время осмотра.
Он отомкнул тяжелую дверь.
За дверью оказался небольшой коридор с окном в конце и несколькими дверями, ведущими в комнаты.
Герцог открыл дверь слева, и они вошли в комнату, освещенную только несколькими свечами.
В камине полыхал огонь, и, когда они вошли, им навстречу поднялись двое.
В течение некоторого времени Леона не смела поднять на них глаз, так ей было страшно, затем она увидела, что один человек гораздо выше и здоровее другого.
Один из них был маркиз. Она определила это по килту, который был надет на нем, по очень красивой кожаной сумке, отороченной мехом, и по традиционному жакету с серебряными пуговицами.
Она последовала за герцогом через комнату.
— Добрый вечер, Эван! — донеслись до нее слова герцога. — Я привел с собой Леону, как и обещал. Она очень красива. Поздоровайся с ней, Эван.
Последовала тишина. Леона машинально сделала реверанс и подняла глаза.
При тусклом свете свечей было трудно различить что-либо, кроме того, что маркиз очень высок.
Его лицо расплывалось у нее перед глазами. Затем тоном, каким разговаривают с маленькими детьми, герцог снова произнес:
— Поздоровайся с Леоной, Эван!
— Красивая… Леона… очень… красивая!
Слова были произнесены по отдельности, протяжно и несколько невнятно.
На миг Леоне пришла в голову мысль, что маркиз пьян. Но потом она присмотрелась к нему внимательнее.
У него была большая яйцеобразная голова, на высокий лоб спадали волосы. Глаза маленькие, но несколько навыкате и слишком близко посаженные. Губы полные, огромный рот открыт.
И тут Леона все поняла.
Он не пьяный, он ненормальный! Умственно отсталый!
Она видела раньше мальчиков вроде него. Один такой жил в их деревне. Не душевнобольной, не помешанный до такой степени, чтобы его нужно было изолировать от других, просто ненормальный, с мозгами, отказавшимися функционировать в голове ненормально рослого мальчика.
Когда Леона осознала всю правду, ей захотелось кричать и плакать, и как раз в тот момент, когда она пыталась справиться с собой, герцог сказал:
— Протяните Эвану руку, Леона.
Она была так ошеломлена, что беспрекословно подчинилась ему и протянула руку. Маркиз вытянул вперед обе руки и поймал ее руку.