– Ты знаешь толк в альтруизме? Шейн пожал плечами.
– Я знаю толк в том, как получить удовольствие от жизни. И если людям вокруг меня тоже хорошо, тем лучше. Я никогда не считал личное счастье следствием большого заработка.
Она криво улыбнулась.
– Значит, ты нечастый гость здесь, в Вашингтоне? Шейн засмеялся.
– Приезжаю сюда, когда отвертеться уже никак нельзя. – Он скрестил руки и тихонько вздохнул. – Сейчас как раз такой случай.
– Я вижу. Вот я могла бы избежать своей участи.
– Тебе что-то перепадет с этого всего? Дарби отрицательно покачала головой.
– Все ради сестры. Она много для меня значит, Я у нее вроде матери, хотя это и плохо у меня получается. Но больше у нее никого нет.
– Ваш отец...
– Бесчувственный ублюдок. – Она передернула плечами. – Все в порядке.
Шейн поднял бровь, едва сдержав улыбку.
– Скажем так, – продолжала она, – мне гораздо ближе те люди, для которых любовь – не разменная монета. А отец счастлив, что я не верчусь вокруг, оценивая каждый его поступок...
– Думаю, что понял, – ~ улыбнулся Шейн. – Твоя сестра живет с тобой или здесь?
– Здесь. – Она помолчала, потом добавила, пожав плечами: – Ей несладко приходится с отцом, но она заключает с ним сделки. Мне нужно поблагодарить сестру за то, что она, по крайней мере, пытается сделать из него настоящего отца.
– А как насчет поиграть в Барби?
– О, – ответила Дарби с нежностью и теплотой. – Она для этого создана. Высший свет Вашингтона для нее дом родной. По-моему, Пеппер воспринимает это как игру.
Шейну показалось, что он заметил легкую дрожь в ее голосе. Он снова улыбнулся. Они оба были изгоями в привилегированном обществе, хотя и по совершенно разным причинам. Его бабка пыталась слепить из него бессердечного и жадного богача, а отец Дарби вместо настоящей женщины с настоящими чувствами хотел видеть ее послушной куклой. Они были действительно похожи друг на друга.
– А я говорю, ты можешь послать их всех подальше и остаться собой.
– Возможно, – ответила она сухо. – Но я решила, что мне пригодится любая помощь.
Впервые за время их долгого разговора он почувствовал ее уязвимое место. Надо было что-то срочно предпринять. Во время поездки она не выказала неприязни. Шейн поднялся и подсел к ней.
Судя по выражению ее лица, девушка удивилась, но промолчала.
– Знаешь, я никогда ни о чем не жалел, – сообщил он ей. – Вот почему я хочу сначала извиниться.
– За что?
– За то, что я тебя поцелую.
Ее глаза округлились, она криво улыбнулась.
– Дану?
– Нет, правда.
– Зачем же извиняться? Ты же не будешь об этом сожалеть.
– Нет, не буду.