Эти записи я оставляю тебе. Прочти их и улыбнись. Ты удивишься, узнав, как я жил. Если хочешь, опубликуй их. Прочитав имена некоторых августейших персон, с которыми я встречался во время своих путешествий, ты поймешь, что я имел в виду, когда кое-что недоговаривал. Насколько ты знаешь, я побывал практически везде. За исключением той страны, которая навсегда останется неизвестной для человечества, если, конечно, кто-нибудь случайно не вернется оттуда и не опишет, на что она похожа. Тебе не кажется, что это достойный вызов моему самолюбию, который я не могу не принять?
Вспоминай меня иногда.
Твой друг Филипп».
Тетрадей было десять. Толстые, в кожаных переплетах, без всяких надписей, за исключением тисненных золотом цифр тех периодов, которые в них были описаны.
Нелл наугад открыла одну из тетрадей, датированную . 1979 годом. Именно тогда она познакомилась с Филиппом.
Там было все. Читая его комментарии о девятнадцатилетней «оборванке», Нелл возмущалась, краснела и кусала губы: «Не больше чем дешевка, которую интересует только плохая бижутерия». Но его последующие более взвешенные и серьезные оценки ее достоинств служили как бы оправданием и смягчали первоначальную резкость. Когда дело дошло до его размышлений о причинах, приведших ее на этот путь, Нелл не могла оторваться от тетради. Филипп не смог понять истинную причину, и эта невозможность объяснить логику ее поступков постоянно терзала его самолюбие.
«Как странно, – подумала Нелл, – что один человек, прожив со мной рядом столько лет, так и не сумел понять, кто я такая, а другому для этого понадобилось всего несколько дней. Это, наверное, потому, что для Филиппа я никогда не ассоциировалась с нормальной живой женщиной из плоти и крови, а была просто объектом исследования. Он никогда не относился к людям как к живым существам, обладающим гаммой чувств, для него они всегда были совокупностью недостатков. Филипп так много времени тратил на поиски недостатков, что практически не замечал достоинств и преимуществ, сияющих в бездне раскопанных им отрицательных черт. Все это подтверждалось его записями в тетрадях о тех людях, с которыми он имел дело. Когда она читала их имена, у нее от удивления иногда даже дыхание захватывало и глаза невольно несколько раз перечитывали фамилию, чтобы убедиться, что она не ошиблась. «О боже! Не может быть! Даже он! – поражалась Нелл. – Этого просто не может быть! Это невозможно!» Но это все было; и все это было правдой.
Зазвенел звонок. Это был Марк. Увидев его, она почувствовала, как сердце вздрогнуло и замерло, а потом бешено заколотилось в груди, мешая произнести хоть слово. Нелл молча поцеловала Марка.