«Неудивительно, что он так выглядит, – с болью подумала Лиз. – Ему все-таки уже семьдесят восемь, а Мерсер всего на два года моложе. Они оба уже давным-давно старики».
– Давай свой чемодан, – предложила она. – Я кое-как умудрилась припарковаться, но здесь ходят контролеры, поэтому давай побыстрее уедем.
Отец еле плелся за ней, шаркая ногами. Потребовалось несколько минут, чтобы залезть в машину, и, когда он уже оказался там, Элизабет с облегчением вздохнула и помчалась в центр города.
Он очень обрадовался, когда она принесла ему виски. Выпив, он как бы засветился изнутри и сразу же пустился в длинный обвинительный монолог по поводу железных дорог в Великобритании и неудобств вагонов первого класса. Он выпил еще и только после этого поднялся наверх, чтобы принять ванну и переодеться. Дочь дала ему возможность отмокнуть в ванне в течение четверти часа, а потом принесла наверх еще порцию виски.
– Да, вот это обслуживание! – поблагодарил он. – Мерсер никогда не позволяет мне выпивать больше двух порций. Говорит, что это слишком дорого.
– Только по торжественному случаю, папа, – улыбнулась Лиз. – Мы слишком долго не виделись. Прости.
– Ничего, у тебя своя жизнь, свои заботы, и, судя по всему, дела твои идут неплохо.
– Не могу пожаловаться, – честно призналась она.
– Что, в этих связях с общественностью хорошо платят?
– Очень хорошо.
– Прекрасно, потому что не так уж много я смогу оставить тебе после смерти. Дом и земля, ты знаешь, принадлежат Бою.
– Это мне совсем не нужно, – заверила Лиз. – Я не зарюсь на твои деньги, у меня и своих достаточно. Лучше расскажи, как ты живешь.
– Ну как, сама знаешь как. Пенсия никому еще не позволяла купаться в роскоши, но я должен тебе сказать, что с каждым днем сводить концы с концами становится все труднее и труднее. В доме все время что-то надо чинить, а о саде я вообще не говорю... Нам с Мерсером пока еще хватает, но старых Форбов я вынужден был отпустить, потому что уже не в состоянии им платить.
Элизабет давно уже собиралась решительно поговорить с братом по поводу того, чтобы установить отцу ежеквартальное пособие. Бой преуспевал, она тоже могла позволить себе выплачивать отцу, скажем, двести пятьдесят фунтов в квартал. Если Бой даст столько же, то за год это составит по крайней мере две тысячи. Это уже совсем другое дело. Дело за Боем, жадная и сварливая жена которого ненавидела их семью лютой ненавистью. Она стерла бы Боя с лица земли, узнав, что он потратил деньги на этого седого старого слона, которого она просто терпеть не могла. «Я действительно о тебе слишком поздно подумала, папа», – говорила про себя Элизабет, наблюдая, как отец с удовольствием пьет виски.