Кентон вопросительно приподнял брови:
— Что же такое пробуждается в нашей Бранди?
— Она сама. Ее будущее. Каким оно станет, когда вернется Квентин.
— Когда вернется Квентин? — ничего не понимая, повторил Кентон.
— Ей, бедняжке, не хватает его. Ты не можешь не помнить, что Бранди оживляется только в присутствии нашего сына.
— Да, они всегда хорошо понимали друг друга, — согласился Кентон. — Но я не понимаю, какое это имеет отношение к…
— Прямое, Кентон. Ты, должно быть, заметил, как она померкла после его отъезда, не говоря уже о том, как ей ненавистны ее первые три сезона.
— И ты полагаешь, что возвращение Квентина поднимет ей настроение?
— А ты разве сомневаешься? Если кто и может повлиять на нее, то это он.
— Они не виделись четыре года, Памела. Бранди была ребенком, когда Квентин уехал на войну.
— Разве? — Памела рассмеялась. — Я так не думаю. — Она с любовью сжала локоть мужа. — Пойду-ка я лучше собирать вещи.
Кентон взглянул на часы и кивнул:
— Ардсли приедет с минуты на минуту.
— Пусть Бентли принесет ему выпить. Я скоро буду готова.
Кентона охватило странное чувство тревоги.
— Памела… — Он невольно протянул руку, как бы защищая ее, но от чего — сам не знал. — Может, будет лучше, если ты останешься в Колвертоне?
— Нет. — Памела обхватила его руку ладонями. — Будет лучше, если я поеду с тобой. Видишь ли, дорогой, я только недавно объясняла Бранди, что люблю тебя. И что бы ни уготовила нам судьба, мы встретим это вместе.
Тревога покинула Кентона так же быстро, как пришла, уничтоженная железной волей рока.
Через сорок минут внушительная карета, украшенная семейным гербом Стилов, свернула с извилистой аллеи перед Колвертонским замком и исчезла в густом лесу, окружавшем поместье.
И только один человек, наблюдавший за каретой из тенистых зарослей возле дороги, знал, что герцог и герцогиня Колвертон, а также виконт Денерли никогда не приедут в Лондон.
Квентин замер у заросшего травой входа на тихое и пустынное Колвертонское кладбище. Дождь безжалостно хлестал по лицу, но он едва замечал это. Все его мысли занимало только одно — через секунду он предстанет перед неизбежностью. Неизбежностью, с которой так и не смирился.
Родители ушли из жизни.
Он медленно двинулся вперед, пружиня на влажной почве, ноги сами несли его. Шагов через пятьдесят он заметил блестящую головку, склоненную точно так же, как в день его отъезда. Перед могилой Кентона и Памелы, закрыв лицо руками, преклонила колени девушка, она сотрясалась от рыданий под непрерывным дождем.
Должно быть, она услышала его приближение, потому что вся напряглась и резко обернулась на звук шагов незваного пришельца, потревожившего ее боль.