– Я очень благодарна за ваше предложение, сэр, но мы с Пипом привыкли заботиться о себе сами.
– В таком случае вы очень плохо с этим справлялись. Ханне показалось, что она получила пощечину.
– У мальчика была лихорадка, когда вы сюда пришли, – с укором сказал Данте. – Вы умирали с голоду. Не протянули бы и трех дней, если бы я не совершил глупость и не впустил вас в дом.
Это была жестокая правда, и Ханна изо всех сил старалась сохранять спокойствие.
– Я бы что-нибудь придумала, – заявила она.
– Неужели? Я не привык к неповиновению, мисс Грейстон. Я задал вам вопрос. Кого вы боитесь? Отца мальчика?
Ханна с ужасом посмотрела на него.
– Ради Бога, скажите правду. Иначе я не смогу вам помочь.
Остену Данте невозможно отказать. Но всю правду она не расскажет. Только часть, чтобы ненадолго удовлетворить его любопытство.
– Хотите знать, почему Пип такой пугливый? Сейчас объясню. Его отец самый жестокий человек из тех, кого я когда-либо знала. Ему доставляло удовольствие мучить тех, кто слабее его.
– Он мучил мальчика?
– Я не буду вдаваться в подробности, но Пип стал пугливым не без причины. Это вошло в его плоть и кровь.
– А вы, Ханна? Этот садист мучил и вас?
– Так, что не было сил терпеть! – выпалила она и покраснела, пожалев о сказанном, когда заметила, как пристально смотрит на нее Данте. – Что произошло между мной и отцом Пипа, вас не касается. У вас достаточно своих проблем, – попыталась она исправить положение.
– И что же это за проблемы?
– Семейные. В этом смысле вас не назовешь образцом для подражания.
Глаза его гневно блеснули.
– Мисс Грейстон, вы ничего не знаете о моей семье.
– Знаю. На вашем письменном столе целая гора писем от вашей матери и сестер, но вы даже не потрудились их распечатать.
Данте побагровел.
– Последнее время я был очень занят. Едва ли они ждут от меня ответа.
– Уверена, что ждут с нетерпением. Вы хоть представляете себе, как вам повезло? Родные вас любят, скучают по вас.
– Мадам, вы забываетесь.
– Нет. Это вы их забыли. Должно быть, они каждый день бегают на почту в надежде получить от вас весточку.
Он замер на мгновение, а потом лениво пожал плечами.
– Если дело обстоит именно так, значит, они – единственные оптимисты в Норфолке. Разумеется, надежда умирает последней. Летти ее еще не потеряла. Девочке всегда не хватало здравого смысла.
Он улыбнулся.
– Ах, мисс Грейстон, я даже на расстоянии слышу, как вы скрежещете зубами. Уж лучше выкладывайте все, чтобы не взорваться.
– Мне нечего сказать. Это не мое дело.
– Может быть, и не ваше, но готов поспорить, что вам есть что сказать. Вы невысокого мнения обо мне, не так ли? Вы – женщина с интуицией.