— »Вся эта заварушка»? Ты хотя бы отдаешь себе отчет, как на самом деле называется «эта заварушка»? Война, Ангус, самая настоящая война! А на войне, как известно, кто не с нами, тот против нас!
— На войне, Энни, есть и сохраняющие нейтралитет.
— Нейтралитет? Обеды в Каллоден-Хаусе, поездки в Форт-Джордж, награды правительства — это твой нейтралитет?!
— Это то подобие нейтралитета, — взорвался Ангус, — которое мне удается сохранить в данной ситуации! Кстати, о Каллоден-Хаусе. Надеюсь, ты не забыла, что сегодня вечером нас обоих там ждут?
— В Каллоден-Хаусе?
— Да, сегодня вечеринка по случаю дня рождения леди Регины Форбс. Как-никак восемьдесят лет стукнуло старушке…
— Боже мой, — всплеснула руками Энни, — совсем из головы вылетело! Надеюсь, меня ты все-таки избавишь от этого «удовольствия»? Мог бы и догадаться, что я не горю желанием лицезреть весь вечер твоего Форбса, не говоря уж об этом напыщенном идиоте Лудуне?
— Ничего, дом там большой, найдешь место спрятаться от Форбса. Как бы ты к нему ни относилась, его мамаша, между прочим, ничем не заслужила твоего неуважения. Даже моя мать, с которой ты, насколько я могу судить, считаешься, решила ехать. Об одном лишь прошу: постарайся держать свой не в меру острый язычок за зубами! И не вздумай явиться туда с ножом за поясом!
— Я, кажется, еще ни разу не появлялась на светских приемах с ножом за поясом!
— Кто знает, у тебя, чего доброго, ума хватит! — проворчал Ангус. — Ну так что?
— Что ты хочешь услышать?
— Я планирую уехать отсюда в шесть вечера. Вы окажете мне честь сопровождать меня, леди Энни Макинтош?
Вместо ответа Энни направилась в свою спальню. На пороге она обернулась.
— В шесть вечера вы будете знать мой ответ, сэр, — тем же тоном произнесла она. — Думаю, к тому времени буду знать его и я.
В момент, когда часы пробили шесть, Ангус уже стоял в библиотеке, облаченный в роскошный зеленый бархатный кафтан и такой же зеленый, но посветлее камзол. Последний был украшен позументами в виде дубовых листьев, а рукава богато расшитого золотом кафтана, подвернутые с нарочитой небрежностью, выставляли на обозрение пышные кружева манжет. Костюм дополняли короткий шерстяной килт в красно-зеленую клетку, башмаки, сверкавшие золотыми пряжками, и отделанный золотом ремень из мягкой ягнячьей кожи, поддерживавший парадную саблю. Как обычно, пышному парику Ангус предпочел собственные волосы, завитые у висков, а сзади стянутые в аккуратный хвостик.
Он не видел Энни весь день, не получал от нее записок и до сих пор не знал, поедет она с ним или нет. Несмотря на то что вчерашний хмель еще не выветрился окончательно, а вскоре ему наверняка предстояли новые возлияния, Ангус, последние пятнадцать минут занятый в основном тем, что нервно мерил комнату шагами, уже успел осушить пару внушительных бокалов и чуть ли не ежесекундно поглядывал на минутную стрелку часов, неумолимо подползавшую к цифре «12». Ангус заметил, как Дрена, горничная Энни, направилась в ее комнату, но счел ниже своего достоинства справляться у служанки, вызвала ли ее его жена, чтобы та помогла ей одеться для бала, или же Энни намеревается провести этот вечер дома.