– Какого черта, Катерин, что ты о себе воображаешь, всех задерживаешь? Там дьявольски жарко, и уже восемь часов, а мы тебя ждем пятнадцать минут. Нам еще предстоит снять пять сцен. Давай, пошевеливайся, дамочка, иначе я пошел звонить начальству.
– Мне надо идти, Брен. – Катерин попыталась проглотить стоящий в горле комок и подавить панические нотки в голосе. – Я постараюсь найти Стивена и попрошу его приехать в участок. Я уверена, он обо всем позаботится, Брен. Но, пожалуйста, не уходи оттуда.
– И не подумаю. Том вел себя как идиот, но такого обращения он не заслуживает.
– Звони в любое время, если что-то узнаешь, Бренда. Я все время буду держать телефон включенным.
Катерин сгорбилась в самолетном кресле, ожидая магического слова «Мотор!», которое выпустит ее из этой тюрьмы, где она уже буквально изжарилась. По спине под кашемировым платьем тек пот, собираясь у туго затянутого на талии пояса. Было так жарко, что она ощущала, как плавится тушь на ресницах.
В самолете было тесно, и два актера на эпизоды, исполняющие роли первого и второго пилотов, по пояс высунулись из кабины, ожидая команды режиссера. Пот с их лбов капал на ботинки. Случайно попавшая в салон навозная муха, привлеченная запахом духов Катерин, кружилась у ее лица. Гример оставил Катерин маленькое зеркало и пудру для срочных ремонтных работ, но не успевала она промокнуть пот на лице, как оно снова становилось мокрым.
Наконец она услышала магическое слово.
– Мотоооор! – заорал Базз с плавящегося асфальта, и оба актера, подобно автоматам, ожили и галантно открыли перед Катерин дверь самолета.
Она остановилась на верхней ступеньке, с благодарностью вдыхая сорокоградусный воздух и поглядывая вокруг со свойственным Джорджии капризным выражением. Затем уверенно спустилась по трапу на четырехдюймовых каблуках, чтобы поздороваться с Альбертом, которому в это утро, напоминающее сауну, тоже доставалось. Парик, держащийся на лысине с помощью специального клея, в этой жаре сползал, а прекрасные черные усы в военном стиле, обычно выхоленные и смотрящие вверх, опустились, придавая ему забавный кривобокий вид. Жара и дискомфорт, не говоря уж о смущении из-за сползающего парика, не улучшили памяти Альберта, и он запорол уже четыре дубля, к великому огорчению Катерин. Не порадовал он никого и на пятом дубле.
Он должен был сказать: «Как поживаешь, Джорджия, дорогая? Выглядишь ты прекрасно, как всегда». Если ему удастся произнести эту фразу, Базз может обойтись без дальнего плана и смонтировать пленку потом, таким образом вызволив Катерин из самолета-жаровни.