Такие взгляды рождают своеобразные формы снобизма. У поклонников высокого искусства, привязанного к архаичным технологиям, — отторжение быстро меняющегося калейдоскопа технологий. У людей технологического мира — презрение к недоумершей старине, связанное с конформистским признанием ее места в системе ценностей. Забронзовевший владелец стартапа меняет потертый хлопок джинсовки на шерсть и шелк смокинговой пары и отправляется в оперу…
Откуда же пошло это разделение?
История у него давняя и почтенная. Наверное, с приведенного в качестве эпиграфа афоризма Гиппократа. Более он известен в латинском переводе: Ars longa, vita brevis. По-русски это означает — «Искусство обширно, а жизнь коротка». В общем, надежда на то, что плоды трудов деятелей искусств переживут своих создателей.
Но вот более точные словари позапрошлого века дают иной перевод: «Наука обширна…». А уж в семантических спектрах нашего, постиндустриального времени, нарочито архаизируя, можно было бы сказать: «Житие быстротечно, а технологии громадны». Именно ТЕХНОЛОГИИ! Ведь так переводится на современный язык древнее технэ — фЭчнз. А нынешние наследники Гиппократа так и вовсю толкуют о медицинских технологиях.
Кстати, претензии многих традиционных гуманитариев на то, чтобы единолично трактовать содержание чеканной формулы Гиппократа, вряд ли обоснованны. Ведь в этих словах — и призыв к скромности; и необходимость критики со стороны коллег, ставшей непременным атрибутом новой науки; и, беря совсем уж высоко, — те рубежи человеческого разума, к которым наука подошла в XX веке — прежде всего в интерпретации квантовой механики.
Что есть культура?
Прежде чем дальше говорить о соотношении высокой культуры и высоких технологий, разберемся с самим термином «культура».
Латинское cultura — возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание, — появилось в русском языке преимущественно из переводов немецкой классической философской и научной литературы. А в философию термин kultur пришел в те драматические времена, когда успехи океанского мореплавания, фабричного производства, основанного на разделении труда, выводя Европу в глобальные лидеры, одновременно разрушали уютный мир бюргерской цивилизации, беспощадно рвали устоявшиеся человеческие связи, крушили привычки и представления.
Рубежом стала Тридцатилетняя война (1618—48) — первая тотальная война внутри европейской цивилизации, когда христиане в промышленных масштабах убивали христиан. Низкие технологии — оскопление католического духовенства, лишающее оперированного возможности подняться в иерархии до должности Епископа Рима, сиречь Папы, и поджаривание протестантских барышень, надетых лоном на копье вместо шампура, оказались дешевыми и эффективными. В Вюртемберге, например, население с 400 тысяч дошло до 48 тысяч; в Баварии оно уменьшилось в десять раз. Опустошенные земли доселе единой Европы впервые разделились на казармы национальных государств.