– Не лучше кого-либо, а просто – лучше.
У дома остановилась машина. Это отец. Ночное дежурство вообще-то с двенадцати до восьми, но он всегда возвращается раньше.
Перед тем как войти в дом, отец громко откашлялся на крыльце; вошел, молча кивнул мне и матери и сел за стол.
Я вытаращился на него.
Вот это да!
Я тут же быстро покосился на мать: ты видишь? Как, по-твоему, он знает?
В густых каштановых волосах отца была белая полоска! Прямо над лбом – словно след от детской присыпки.
– Папа, у тебя...
– Бен! – Мать посмотрела на меня так строго, что я мгновенно осекся.
– Что ты хотел сказать, Бен? – спросил отец.
– Да так, ничего особенного...
Мать сидела бледная-бледная. Губы сжаты в едва различимую полоску.
Отец поставил на стол коробку с пончиками из городской кондитерской «Ханни дип». На коробке был рисунок – горшочек, через край которого струится золотистый мед. Над горшочком парил пончик, с которого капал мед. От одной картинки слюнки текли.
– Угощайтесь, – сказал отец. – Твои любимые, Бен. Из «Ханни дип».
– Спасибо, не хочу, – сказала мать.
– Да ты что, Энн! С нескольких пончиков не растолстеешь.
– Спасибо, не хочу, – повторила мать, и в ее голосе чувствовалась ярость от того, что отец посмел принести эти пончики в дом.
Я выбрал пончик с шоколадной глазурью, чем вызвал одобрение отца.
Он ласково взял мой подбородок в свою лапищу и легонько потряс его. Его пальцы пахли диковинно: резкий запах хлорки. Краем глаза я заметил, что и манжеты его сорочки в той же пудре.
– Молодчина. Пончик – дело недурное.
– Не прикасайся к мальчику, Клод!
– Не прикасаться к моему сыну? Это что еще такое?
Ее голубые глаза блестели как сталь из-под полуприкрытых век.
– Бен, забирай пончик – и иди к себе.
– Но я еще не...
– Бен!!!
– А как же хлопья?
Отец смиренно промолвил:
– Иди, Бен, иди.
Моя мать была женщиной миниатюрной и ростом чуть выше полутора метров. Однако отец, здоровенный детина, подчинялся ей беспрекословно.
Ему, похоже, даже нравилось подчиняться ей.
У него на этот случай была любимая шутка: будто мало в мире хлюпиков, ей подай командовать Клодом Трумэном, человеком-зверем!
Я пошел восвояси. Но далеко не ушел, остался подслушивать в гостиной.
– ...моего дома!
– Что-о?!
– Я сказала, вон из моего дома! Проваливай!
– Энн, что я такого сделал?
– Клод, у тебя в волосах – сахарная пудра. Мы живем в маленьком городке. Ты хочешь выставить меня на всеобщее позорище?
– На... на позорище?
– Клод, не надо! Не надо говорить со мной, словно я дурочка и словно я одна в городе не знаю, что происходит. Я не дурочка, Клод!