Химик наконец поднял голову, и глаза его встретились с прозрачно-зелеными водянистыми глазами собеседника.
– Нет, – произнес он и встал.
– Моя защита от Слона, – сказал Болотник. – Я решу с ним вопрос, если станет на вас наезжать.
– И с ядом в наших организмах?
– С каким ядом?
– Пролонгированного действия. Неважно. Короче, не договорились мы.
Болотник склонил голову.
– Тогда всё, Химик, – голос его стал будто мертвым, равнодушным… от него мурашки побежали по коже. Никита понял вдруг, что и он уже не сидит – а ведь и сам не заметил, как поднялся. Ладонь лежала на рукояти пистолета на ремне. И еще он заметил, что Болотник впервые обратился к напарнику не по имени.
– Это очень плохо, Химик, – продолжал мертвый голос. – Будет много шума. И много смертей. Ты готов к этому?
– Готов, Болотник.
– Пожалеешь.
– Я смерти не боюсь, Болотник. А ты?
Химик развернулся и пошел к дверям. Пригоршня попятился – почти ожидая, что сейчас Макс достанет свой знаменитый «маузер» и засадит напарнику между лопаток, и тогда он, Никита, тоже откроет огонь и, конечно, попадет, но вот уверенности в том, что Болотник не успеет выстрелить и по нему, нет…
– Что это?
Он оглянулся на Химика – тот стоял возле дверного проема, к чему-то прислушиваясь.
– Машины, – сказал Никита. – Приближаются. Много их.
– Быстро приближаются, – согласился напарник. – Очень быстро.
Рев двигателей нарастал – судя по нему, к лагерю Бегуна неслась целая кавалькада.