— Ох уж эти мне идеалисты! — насмешливо сказала Люська.
В ее словах, как обычно, прозвучала снисходительность. Раньше Маргарита не обращала на это внимания, а сейчас рассердилась: что такое знает и умеет Люська, что недоступно ей? Что дает ей право ощущать и демонстрировать свое превосходство?
— Позвони мне из Москвы, — небрежно сказала та на прощание, — я тебе обо всем расскажу!
А Маргарита после ее ухода, уложив сумку, почти до трех часов ночи провалялась без сна, хотя прежде бессонницей вовсе не страдала.
Даже сейчас при одном воспоминании о минувшем вечере она почувствовала, что у нее от возмущения во рту пересохло. Почему она никогда не дает Люське отпор? Почему позволяет задевать себя обидными намеками, откровенно обижать? Что же это за подруга, которая постоянно говорит гадости о твоей внешности, о твоих поступках и даже покушается на твои святыни… Может, и не святыни, но все время не слишком с тобой церемонится. Или это свойство некоторых заурядных личностей, которые готовы стерпеть обиду от человека более сильного духом, лишь бы быть причастным к его свите… Но это уже Маргарита себя распаляла. Неизвестно зачем.
— Вино, виски, шампанское? — привел Маргариту в себя голос стюардессы.
— Вино. Полусладкое, красное, — сказала Маргарита и залпом отпила полбокала, так она была взбудоражена собственными мыслями.
Она заметила, что сосед по креслу, элегантный седеющий брюнет, с интересом покосился на нее. Подумаешь, пусть смотрит! После того как Маргарита позволила себе прежде несвойственный ей поступок — позвонила Максиму, остальные житейские мелочи не могли ее смутить. Разве запрещается женщинам пить вино? Это неприлично в общественном месте? Наверное, если бы сосед по креслу что-нибудь сказал такое Маргарите, она бы ему нагрубила.
Но он заказал себе виски. А сидящий справа от него молодой мужчина — Маргарита отчего-то подумала, что это телохранитель седого, — попросил стюардессу:
— Будьте добры, и мне того же вина, что пьет эта девушка!
Мама Маргариты наверняка не одобрила бы ее поступок. Да что там не одобрила, ужаснулась бы: неужели сказывается-таки дурная наследственность? Но дочь ей об этом и не расскажет. Тогда пришлось бы начинать с самого начала, с девятого класса школы, когда на день рождения все той же Люськи, тогда еще Анисимовой, впервые выпила вино. И не просто пригубила, а как следует набралась. Хорошо хоть заранее договорилась с мамой и осталась у подруги ночевать… Бедные наши мамы! Им не дано знать всю правду о своих взрослых дочерях.
Люська ее все-таки одела в свою юбку и пиджак от Самойловой — модельера краевого масштаба, которую, говорят, знали и ценили ведущие кутюрье страны.