— К оружию, граждане! К оружию! Два часа назад враги революции высадились на нашей земле. Это отряды наемников, сформированные португальскими колонизаторами, НАТО и международным империализмом. Они хотят отнять у нашего народа его завоевания, вновь отдать нас в рабство. К оружию, граждане!
Диктор умолк. Загремел военный марш. Его слушали в молчании, не отрывая глаз от комбайна. И снова заговорил диктор. Голос его был хриплым. Он старался говорить как можно спокойнее. Но паузы, чуть более долгие, чем нужно, выдавали его волнение.
— Передаем сводку военных действий. Противник высадился силами трех батальонов. В гавань вошли португальские суда «Бомбарда», «Монтанте», «Идол», «Ориент», «Кассиопея», «Дракон». Слушайте наши сообщения каждые пятнадцать минут.
Опять загремел марш, но музыка сразу же оборвалась. Радиостанция прекратила передачи.
Гвено помрачнел. Мангакис заложил руки за спину и, опустив лицо, принялся шагать по холлу — от стола к веранде, от веранды к столу. Его шаги были размеренны и тверды.
— Дикость! — вырвалось у Корнева. — Сидеть и ждать сложа руки…
Гвено, превозмогая боль, решительно встал.
— Я должен выбраться отсюда!
— А как?.. — Мангакис кивнул в сторону сада, откуда доносились негромкие голоса мирно беседующих наемников.
Корнев демонстративно кашлянул.
— Что вы хотите сказать? — резко обернулся к нему советник.
Корнев прищурился. Лицо его напряглось. Он подошел к греку.
— Бэзил, — твердо сказал он, глядя в глаза бывшего партизана. — Вы командовали бригадой…
Гвено с любопытством посмотрел на своего советника. Грек отвел глаза.
— Это было… давно… — слабо возразил он. — И потом…
Корнев положил ему руку на плечо.
Мангакис настороженно взглянул на Корнева, глубоко вздохнул. Затем взял стул, уселся на него верхом, положил руки на спинку и задумался.
Корнев и Гвено молчали в ожидании.
— Сколько людей Хора здесь осталось? — ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес Мангакис.
— До десятка, не больше, — деловито ответил Корнев. — Тише!
Он поднял руку и прислушался. Где-то далеко-далеко приглушенно гремели выстрелы. Стреляли из легкого оружия, но часто, упорно.
— Это в районе военного лагеря, — заметил Мангакис. — Будь я на их месте…
— Нам известны их планы… господин… Простите, я не знаю вашего воинского звания.
Это были слова Гвено.
— В последние дни войны я командовал бригадой, — горько усмехнулся Мангакис. — И нас разбили. Он покосился на Корнева, и голос его окреп.
— Это было в сорок девятом. Я был полковником ЭЛАС.
— Армия греческих партизан, — подсказал Корнев министру.