Ее пальцы снова дрогнули. Совсем чуть-чуть.
— Ниже, — потребовал он.
— Ты это о чем?
— Передвинь руку ниже.
— То есть так?
Он сжал зубы и затаил дыхание, когда эти неугомонные пальцы медленно поползли вниз. Коснулись восставшей плоти… и Меррим вздрогнула от неожиданности. Бишоп затрясся, как паралитик, мечтая об одном — ощутить ее прикосновение к своему обнаженному копью.
— Да, именно так.
О Господи, не совсем, далеко не совсем так. Он хотел большего. И едва не вскочил, когда она осторожно обвела его кончиком пальца. Не в силах ничего поделать с собой, он схватил ее руку и стиснул.
— Бишоп? Что с тобой? Все в порядке?
Во имя всех святых, с ним далеко не все в порядке! Он едва не излил семя в шоссы, а унизительнее этого ничего быть не может! Он едва дышал, а она еще хотела услышать от него ответ!
Под тяжестью его руки ее пальцы обвили его плоть, и он потерял способность соображать.
— Что ты сказала? — выдавил он.
— Судя по голосу, тебе очень больно. Может, мне убрать руку?
— О нет, не нужно, — простонал он, едва не откусив при этом собственный язык.
— Я уже говорила, что ты очень от меня отличаешься. По крайней мере на ощупь.
— Знаю, — пробормотал он и едва не взорвался, когда ее пальцы сжались.
— Послушай, что ты делаешь со всем этим?
Бишоп, не выдержав, засмеялся. И тут же немного пришел в себя.
— Я войду в тебя всем этим, — сообщил он.
Меррим мгновенно сдвинула ноги. О да, она прекрасно поняла, что он имеет в виду. Воспитывайся она в монастыре, вряд ли понимала бы, что делает мужчина с женщиной.
— Моя бабка иногда купала гостей-мужчин, когда была моложе. И утверждала, что мужчины — всего лишь мужчины, некоторые более одарены природой, чем остальные, и самое главное — напевать, а может, и насвистывать и водить по их телам тряпочкой. Главное — не смотреть.
Бишоп покачал головой. Он никогда не считался достаточно важным гостем, чтобы хозяйка замка оказала ему честь, потерев спину в лохани.
— А ты, Меррим? Согласилась бы меня вымыть?
— Не знаю, — медленно вымолвила она и снова погладила его. — Это означало бы, что мы женаты и ты не умер от проклятия. Или если король сделает меня баронессой Пенуит и ты приедешь к нам, я сделаю именно так, как советовала бабушка.
— Будешь насвистывать?
— Не знаю, — повторила она, и он отчетливо увидел, как она хмурится, несмотря на то что под деревьями было темно. — Может, ты стоишь больше, чем просто свиста. Может, я сочиню песню лучше, чем у Круки!
Она отняла руку, и ему захотелось плакать. Но Меррим не лежалось на месте. Она беспокойно дергалась, вряд ли понимая, что снова ласкает его, как комнатную собачку, гладя по груди, животу и плечам.