– А я был воплощенная скромность, – опять вспомнил детство дядя Костя. – Кстати, я и в училище был таким. Верховцев однажды сказал: “Ерохин, ты и в генералах будешь краснеть при мужских анекдотах?”… Но, как известно, я в генералы не вышел, и слава Богу. А он – вот… Не пойму только, зачем он перешел из армии в МВД? Может, из-за кавказских событий? Ему там крепко не повезло однажды…
– Про это даже в песенке есть, – вспомнила я.
Крах терпел он много раз.
Дал пинка ему Кавказ,
И в реформе он военной
Выше копчика увяз…
– Женя… – на всякий случай сказала мама. Наверно, ей показалось, что про “копчик” это неприлично. А дядя Костя согласился:
– Да, и в комитете по реформе ему не повезло. То ли проявил излишнюю инициативу, то ли наоборот… А что касается Кавказа, там пинки получали многие. И получают. Дело, видимо, бесконечное… Петровцев же, надо сказать, в чисто человеческом плане всегда был неплохой мужик. Однажды, когда я командовал ротой и на меня накатали в штаб округа очень даже неправильное письмо, он крепко выручил меня. По старой памяти. Правда с некоторой барственной интонацией, но помог. Был он тогда полковником…
– Если он неплохой, чего тогда Дворец хочет оттяпать?
– А вот поди ж ты, – развел руками дядя Костя. – В училище собственное детство вспоминал с этакой размягченной улыбкой, а сейчас… Неисповедимы пути… Может, правда, потерял ориентиры под грузом проблем?
Не знаю, много ли проблем было у генерал-лейтенанта, а директор Дворца под ними совсем согнулся. Ходил по коридорам ссутулившись и, когда здоровались, вздрагивал и отвечал с виноватой улыбкой.
Но, видимо, он еще не совсем сдал позиции. Мы в этом убедились однажды вечером, когда пошли к нему в кабинет.
Надо было попросить у него записку для дежурного, чтобы тот завтра пустил нас во Дворец, потому что официально по вторникам был здесь выходной. Петруша сказал:
– Вам он не откажет, а меня может развернуть носом к выходу, потому что со взрослыми он теперь какой-то неласковый. Думает, наверно, что плохо его поддерживаем в войне за Дворец…
Нам надо было во вторник провернуть кое-какие съемки. Не самый последний эпизод – потому что идол все еще не был готов – а всякую мелочь, необходимую для монтажа. Приходилось спешить: вдруг выселение начнется в ближайшие дни? Как бы ни было, а наше “кино” все равно надо закончить! Иначе что? Все старания – зря?
Был уже совсем вечер, за окнами тьма. Никакие кружки не работали, наша группа разошлась, даже Петруша с Маргаритой ушли, торопились куда-то. Люке сегодня тоже было куда-то “очень надо”. Она попросила, чтобы Пашка и я проводили Томчика до дома, и тут же испарилась. Вместе со Стаканчиком, разумеется.