Семь фунтов брамсельного ветра (Крапивин) - страница 157

Про Евгения Ивановича я рассказывала в письмах Пашке. Иногда в обычных, иногда в электронных. И спрашивала: не было ли у Пашки каких-нибудь предков в Тюмени? Не его ли пра-прадедушка строил на неширокой реке Туре морские трехмачтовые шхуны?

Пашка отвечал (как правило по е-мейлу), что о тюменском предке не слыхал. Скорее всего это совпадение. Но на всякий случай расспросит отца. Однако это не сейчас. Потому что мать с отцом опять на каком-то “объекте”, он ведет дома самостоятельную жизнь. Она, эта жизнь, неплохая, только скучно по вечерам.

Все новости Пашка сообщал короткими рубленными фразами. Я иногда злилась: “Не можешь разве поподробнее?” Он словно пожимал плечами: “Зачем? Я все точно излагаю”.

Так вот коротко и точно излагал он и школьные дела. В школе, куда поступил сперва, жизнь пошла “фиговая”. Оказалось полно всяких “рэкетирчиков” и “повернутых на крутизне шизиков”. После нескольких драк родители Пашку перевели в другую школу. “Тут люди ничего. Только в корабельных деле никто не рубит ни фига. Начнешь с кем нибудь про это, а он смотрит, как на больного. Спрашивает: “Ты чего вчера на дискотеке не был? Там клёво”…

Однажды Пашка сообщил, что от вечернего одиночества попробовал сочинять стихи. Я потребовала: пришли! Он вдруг, балда такая, застеснялся. Прислал, но не через компьютер, а в обычном конверте. Вот что там было:


Семь фунтов

1

Начальство двух школ – нашей и соседней, двенадцатой, – решило осчастливить семиклассников и восьмиклассников. “В плане развития культурного досуга” затеяло для них (то есть для нас) большую дискотеку. Старенький клуб “Аэрофлота” бесплатно выделил для этого зал – в порядке шефской помощи и в честь Дня рождения гражданской авиации, который, оказывается, выпадал на девятое февраля. Никто о таком дне раньше на слыхал, ну да не все ли равно!

На перемене ко мне вдруг подкатил Левка Дубов – Пень.

– Ну чё, Мезенцева, вечером сольем тела и души в нежном танце? Мы с тобой по росту вроде в самом том сочетании…

– Всю жизнь мечтала…

– Не пойдешь, что ли? – удивился он. – Или… я не тот партнер? Рылом не вышел?

Я снисходительно ответила, что “рылом” он вполне, только мне жаль тратить время на трясучку под барабаны. Он не разозлился, не стал ехидничать, сказал только:

– А чего такого? Разок-то можно расслабиться хоть кому. Вон даже Ласковый Май собирается.

Маленький отличник Мартик, оказавшийся рядом, виновато моргал.

Я улыбнулась ему:

– Ну и молодец. Каждый радуется жизни, как умеет. У нас демократия.

– Даже Стаканчик собирается, – сунулся в разговор Синий Буль. После скандальных событий в октябре он при случае демонстрировал мне и Стаканчику сдержанное уважение.