Шум в самом деле был большой.
Тот известный в наших краях гроссмейстер, с которым Илья в конце концов познакомил Лосенка, очень заинтересовался “этим вундеркиндом”. Он был в числе организаторов детского турнира и “пропихнул” в список участников пятиклассника Севу Мельникова, хотя тому нечем было платить за путевку. Все платили, а Лоську решено было послать бесплатно. И может, стал бы он победителем, если бы не тощий полумертвый Васька, найденный в рыхлом снегу у мусорного бака.
Напрасно Лоську уговаривали все, кто мог. Мать обещала, что будет нянчиться с заморышем, как с любимым дитятей (но она же с утра до ночи на работе!) Я хотела взять Ваську к себе, сносить в ветлечебницу, кормить витаминами и не спускать с рук, пока Лоська воюет на шахматных полигонах.
– Ну да… – сказал Лоська. – Ты его, может быть, и выходишь. Но, когда я вернусь, он будет уже знать тебя, а не меня. Я для него буду никто…
– Он привыкнет к тебе снова! Он же еще кроха!
– Ну да, привыкнет! Скажет: когда больной был, со мной нянчились другие, а теперь ты на готовенькое…
Я, потеряв терпение, хотела заорать Лоське, что безмозглый (месяцев двух от роду) Васька этого не скажет, потому что говорить не умеет и ничего не смыслит. Но увидела, как Лоськины марсианские глаза обильно наливаются слезами. Он эти глаза не отводил, а несчастного Ваську тихонько прижимал к груди.
Потом он выдавил:
– Я же все равно там ничего не выиграю. Только про него буду думать, если поеду…
– Всё, ша. Отбой, – сказала я. – Уже никто никуда не едет.
Надо отдать должное Илье. Он уговаривал меньше всех. Вернее, почти вовсе не уговаривал. Хотя перед гроссмейстером брату было неловко: ведь именно он, Илья, навязал Лоську ему в ученики, а тут такой “немыслимый каприз”.
Мне, один на один, Илья сказал:
– Я вдруг понял простую вещь: Лосенок никакой не шахматист по природе…
– Да как же так!
– А вот так, мучача. Шахматы это великий труд. Это, кстати, пытался внушить Лоське гроссмейстер. А тот хлопал глазами и не верил. Потому что для него это лишь забава – развлечься или там деньжат зашибить на бульваре. Про взрослого можно было бы сказать: “гениальный дилетант”… Для него умение играть – как для мотылька умение порхать над травами. Захотел – помахал крылышками, устал – присел и все хлопоты забыл…
– Неужели его нельзя приучить?
– Я не знаю, как. И не знаю, надо ли. Боюсь, что это – просто не его …
Конечно, про эти разговоры я не стала писать в реферате. Но про один все же написала. Как Лоська спорил с Татьяной.
Надо сказать, что Илюхина подружка в последнее время стала проявлять упорство и резкость суждений, которые раньше в ней не замечались (или я плохо ее знала?). Случалось теперь, что Илья, поговорив с ней по телефону, со стуком клал трубку и шепотом чертыхался. Я, конечно, с замечаниями не лезла. Но, когда она заговорила с Лоськой – другое дело.