Почти каждый день лодки подвозили новые толпы пилигримов. Дива уже снова сидела у огня — и в очередь и вне очереди — и чувствовала себя тут, как дома. Она могла молча мечтать, смотреть на дым, который принимал причудливые очертания, и не заботиться о своём существовании. Дважды в день из жертвоприношений и готовившейся в храме пищи выделяли часть для жриц, и у них всего было вдоволь. Остатками зачерствевших караваев кормились бесчисленные стаи птиц, а прожорливые воробьи тысячами вились вокруг храма.
Шёл уже десятый день с того памятного часа, когда Дива села у огня и бросила в него первую лучину. Она пришла сюда последней, но все её уже слушались… Дива не стремилась к власти, это сделалось само собой, когда девушки почувствовали в ней то могущественное превосходство, которому невозможно противостоять. Ленивые и сонные хранительницы огня сами вверились её попечению, заботам, трудам и распоряжениям. Сидя поодаль, они робко поглядывали на величавую осанку Дивы, которая, казалось, была создана для того, чтобы властвовать.
На десятый день, когда она сидела у огня, вокруг храма и на всем острове поднялся необычный шум. Люди бегали, все пришло в движение, вдруг со всех сторон откинулись завесы, и между столбами, примыкающими к жертвеннику, показался Визун в праздничном одеянии и колпаке, а за ним толстый, краснолицый мужчина в шапке с пером и в плаще с красными нашивками на плечах и блестящей каймой из золотой бити. Сверкающий меч висел у него на боку. Дива, взглянув на него, затрепетала от страха.
Этот краснолицый человек с диким, как у хищного зверя, взглядом и насмешливо кривившимися губами возбуждал в ней невыразимое отвращение и ужас. Она бы бежала отсюда, если бы могла.
Не снимая шапки и не поклонившись, он встал против статуи Ниолы, глядя не на святыни, а на охранявших огонь девушек. Долго он их рассматривал, пока, наконец, взгляд его не остановился на дочери Виша и уже не отрывался от неё. Но вот он что-то шепнул старику, тот покачал головой, как бы противясь. Мужчина настаивал, дважды хлопнул старика по плечу и повелительно толкнул его в храм.
Старик, колеблясь, медленными шагами приблизился к Диве, склонился к ней и тихо сказал:
— Это милостивый князь… он хочет, чтобы ты ему ворожила.
— Я не умею ворожить, — отвечала девушка. — Вынудить ворожбу нельзя, её посылают духи… я не умею ворожить… В эту минуту с другой стороны подошла седовласая Наня и отвела девушку в сторону.
— Ворожи ему, — сказала она, — я опьяню тебя зельем… ворожи… наворожи ему все недоброе, он лихой человек… Мы принесём курильницу, дым опьянит тебя… говори… говори ему смело, что подскажет тебе мысль… Он не посмеет тебя обидеть…