В этой тесной, сырой норе на охапке сгнившей соломенной трухи лежал красивый юноша лет двадцати двух или трех. Сквозь дыры в грубой, грязной одежде видно было исхудалое, пожелтевшее тело. Он полулежал и, казалось, смотрел куда-то вдаль широко раскрытыми кровавыми глазницами. Услышав необычный шум, Лешек приподнял голову, и бледный лоб его нахмурился. Брунгильда, испуганно осмотрев подземелье, прислонилась к лесенке, по которой вошла, и робко кашлянула.
Лешек сел, видимо встревожась.
— Кто тут? — спросил он.
— Это я, — тихим, нарочито ласковым и нежным голосом отвечала женщина, — это я… Брунгильда…
— Меня сейчас убьют? — снова спросил узник.
— Нет! Я приношу тебе свободу! — воскликнула княгиня. — Я всегда желала добра тебе и твоему брату и старалась вас спасти. Князь не виноват, недруги подстрекали его против вас, страшили вами. Это произошло по вине слуг, без нашего приказания.
Лешек презрительно усмехнулся и недоверчиво покачал головой.
— Верь мне, — продолжала Брунгильда, — князь сожалеет, что брата твоего лишили жизни, а тебя — глаз.
— По чьему же приказанию это сделано? — засмеялся узник.
— Приказания не было.
Лешек смеялся; подняв с пола пучок прелой соломы, он, сам того не замечая, теребил её исхудалыми белыми пальцами.
— Я пришла освободить тебя, — повторила княгиня, — и хочу отправить тебя к отцу. Достаточно раздоров было у нас в роду, достаточно крови пролилось. Помиримся все и объединимся, у нас и без того слишком много недругов, Лешек. И твой отец и ты будете спокойно жить в своём доме.
Говоря это, Брунгильда медленно подвигалась к Лешеку, но, услышав её приближающийся голос, он в ужасе отпрянул, словно испугавшись нового предательства.
— Не бойся! — повторила Брунгильда. — Клянусь тебе, завтра же ты будешь свободен, будешь сидеть со своим старым отцом у домашнего очага. Князь хочет мира и покоя. Позволь вывести тебя отсюда, одеть тебя, накормить; кони и люди уже ждут во дворе.
Лешек, казалось, ушам своим не верил; по его судорожным движениям можно было догадаться, что он ищет чего-нибудь, что могло бы послужить ему для защиты или хотя бы для мщения тем, кто покушался на его жизнь. Дрожащие руки хватали холодную стену.
— Не бойся! — повторила Брунгильда. — Клянусь тебе!
Бедный узник молчал; он вскочил со своей подстилки и прижался к стене, как будто хотел в ней укрыться, когда двое слуг, приведённых Мухой, осторожно взяли его под руки. Громко застонав, он попытался вырваться, не поверив клятвам Брунгильды, но был слишком слаб, и его без труда одолели. Наконец, его взвалил на плечи дюжий невольник и понёс по лестнице. Брунгильда и Муха следовали за ним. Внизу на него накинули епанчу, а затем кашуб повёл его в кладовую, где ему должны были дать новую одежду. Приказано было выбрать самую дорогую. Между тем Брунгильда поспешила к себе в покои, где хотела накормить и успокоить выпущенного из темницы Лешека.