Между тем прислужницы, приготовив погребальную жертву, наполняли чашки, плошки и кувшины яствами и мёдом для живых и мёртвых.
Огонь на пепелище все уменьшался, постепенно из гигантского костра превратившись в маленький очажок, кучку чёрного угля и пепла. Головешки сдвигали, чтоб они догорели, дожидаясь, когда священный огонь сам погаснет.
Солнце уже садилось, когда, наконец, костёр догорел и пепелище стали медленно заливать водой из священного источника.
Женщины принесли глиняную урну и принялись собирать в неё недогоревшие остатки костей, угля и всего, что вместе с умершим уничтожил огонь и что ушло с ним в иной мир. Тщательно, до последней порошинки сметали они золу, крошки угля, мельчайшие косточки и недогоревшие обломки утвари.
И снова потянулось траурное шествие — женщины, мужчины и дети — с урной, кувшинами и жертвенными чашами к месту, предназначенному для кургана, рядом с предками и братьями Виша. Посередине поставили урну с прахом, вокруг неё жертвенные чаши. Урну закрыли крышкой. Дети протискивались вперёд, чтоб возложить на могилу свои маленькие даяния… Снова завопили плакальщицы, и под их причитания мужчины принялись поспешно насыпать курган.
Женщины, усевшись в круг, причитали и плакали, но теперь полились иные, менее горестные песни — дух вознёсся… Была уже ночь, когда над прахом Виша вырос жёлтый холм…
На жальнике зажгли вороха лучины, и началось поминальное пиршество.
Собралось множество людей со всей округи, и хозяева всех угощали, всех потчевали… Стояли бочки с пивом и мёдом, которым утоляли жажду и подкреплялись мужчины, возводившие курган. Перед чашами и блюдами с мясом кучками сидели гости — отдельно мужчины и отдельно, поодаль, женщины.
Внезапно зазвенели гусли, и наступила глубокая тишина. Только ветер вдали шелестел ветвями в лесу. Слован затянул слабым голосом:
Пуст твой дом осиротелый,
Дети вдруг отца лишились…
Ты теперь за чарой мёда
С предками ведёшь беседу…
Старый воин… Старый воин…
Убелён ты сединами,
Но в бою могуч и молод…
Кто сочтёт и кто расскажет,
Что ты на земле покинул…
Сколько зверя на охоте
И врагов на поле брани
От руки твоей погибло,
Сколько накормил ты нищих,
Сколько выпестовал пчёлок…
Старый Виш, потомок Збуя,
Ты уж не вернёшься к жизни…
Мы в земле тебя зарыли,
Прах твой облили слезами,
Верная жена с тобою,
Конь любимый, рог твой звонкий…
К нам тебе уж не вернуться,
А летать в лазури ясной,
Чёрных духов злобных немцев
Убивать своей секирой…
Мы костёр тебе сложили
И на жертвы не скупились…
О-о! Лада! Лада! Лада!..
[33]Все подхватили его зов: «Лада, Лада!» — и он отдался эхом на пепелище, жальнике и в лесу.