— Послушай, Гетти, я давно уже собираюсь спросить тебя, почему бы нам не обвенчаться?
Она снова засмеялась, ничуть не смутившись, и слабо пожала ему руку.
— Какой ты милый, Артур.
Он то бледнел, то краснел. Заговорил горячо:
— Ты знаешь, какие у меня чувства к тебе. Мне кажется, это было всегда. Помнишь, как мы играли у нас в «Холме», когда были совсем маленькими. Ты самая лучшая девушка, какую я знаю. Папа скоро сделает меня своим компаньоном… — Он остановился, чувствуя, что говорит очень бессвязно.
Гетти торопливо соображала. Ей уже и раньше делали предложения разные неоперившиеся юнцы в полумраке зал, в перерывах между танцами. Но тут было другое, тут было нечто «настоящее». Всё же её расчётливый ум подсказывал ей, что спешить не следует. Она ясно понимала, каким смешным покажется это преждевременное обручение, какие оно вызовет пересуды, язвительные намёки. Кроме того, ей хотелось хорошенько повеселиться раньше, чем выйти замуж.
— Ты такой милый, Артур, — повторила она чуть слышно, опустив ресницы. — Просто прелесть, какой милый. И ты знаешь, как я к тебе привязана. Но, мне думается, мы оба ещё слишком молоды для… ну, для официального обручения. Мы, конечно, дадим друг другу слово. Между нами всё ясно.
— Так ты меня любишь, Гетти?
— О Артур, ты же знаешь, что люблю.
Невыразимый восторг овладел Артуром. Как всегда, легко поддаваясь волнению, он почувствовал на глазах слезы. В такое счастье трудно было поверить. Он казался себе сейчас зрелым, мужественным, способным всего достичь, он готов был на коленях благодарить Гетти за её любовь к нему.
Прошло несколько минут.
— Ну что ж, — со вздохом промолвила Гетти, — пожалуй, мне пора домой. Надо посмотреть, как чувствует себя старик.
Артур взглянул на часы.
— Без двадцати пять. Я обещал отцу встретиться с ним на вокзале в десять минут шестого.
— Я провожу тебя.
Он с нежностью улыбнулся ей. Его глубоко трогала эта привязанность Гетти к нему и к больному отцу. Он с важностью подозвал кельнершу и расплатился. Оба поднялись и пошли к выходу.
По дороге они задержались на миг у столика Алана. Алан был славный юноша. Высокий, массивный, всегда улыбающийся, немного, быть может, необузданный и ленивый, но без дурных наклонностей. Он играл в футбольной команде, числился в территориальных войсках и был настолько хорошо знаком с несколькими кельнершами из бара, что называл их по именам. Увидев Артура и сестру, он, смеясь и слегка поддразнивая их, стал шутить по поводу того, что Артур бывает здесь с Гетти. Обычно Артур мучительно смущался в таких случаях, сегодня же он отражал все насмешки Алана. Он ещё больше воспрянул духом. Он ощущал в себе силу, смелость, радостную уверенность. Он знал, что никогда больше не будет терзаться из-за таких мелочей, как его манера легко краснеть, приступы апатии и усталости, все его недостатки, ревность. Парвис, «стрелявший» глазами в Гетти, старавшийся «отбить» её у него, казался ему теперь только глупым, ничтожным клерком, на которого решительно не стоило обращать внимания. Опустив на прощание остроту, встреченную громовым хохотом всей компании за столом, он закурил папиросу и галантно повёл Гетти к выходу.