Дженни была в восторге, хлопала и кричала «бис», как и все остальные. Дэвиду же всё казалось отвратительным. Он старался не смотреть на это сверху вниз; изо всех сил уговаривал себя, что ему концерт нравится. Но все исполнители его просто убивали. «О, это артисты первого сорта», — непрестанно шептала ему с энтузиазмом Дженни. Но они были не первого, а четвёртого сорта. Остатки каких-то ярмарочных трупп, комик, выезжавший, главным образом, на остротах относительно своей тёщи, и Колин Лавдей, пленявший богатыми вибрациями в голоса и рукой, чувствительно прижатой к сердцу.
Дэвиду вспомнилось выступление маленькой Салли в гостиной на Скоттсвуд-род, бесконечно более талантливое. Он подумал о книгах, ожидавших его дома, о Сэмми и Энни Мэйсер, которые брели рука об руку по проспекту.
Когда они по окончании представления выходили из зала, Дженни прижалась к нему:
— У нас есть ещё целый час до последнего поезда, Дэви, — нам лучше всего ехать последним, он идёт так быстро, до Слискэйля нет остановок. Давай зайдём выпить чего-нибудь к Перси. Джо всегда водил меня туда. Возьмём только портвейну или чего-нибудь в этом роде… не ждать же нам на вокзале.
В ресторане Перси они выпили портвейну. Дженни доставило большое удовольствие побывать здесь опять, она узнавала знакомые лица, шутила с лакеем, которого, она, вспомнив шутку красноносого комика, называла «Чольс».
— Он уморительный, правда? — говорила она, посмеиваясь.
От выпитого портвейна все представилось Дэвиду в несколько ином виде, в смягчённых очертаниях, в более розовом свете, все вокруг чуточку затуманилось. Он через стол улыбался Дженни.
— Ах ты, легкомысленный чертёнок, — сказал он, — какую власть ты имеешь над бедным человеком! Придётся, видно, всё-таки согласиться обучать молодого Барраса.
— Так и надо, милый! — сразу же горячо одобрила Дженни. Она ласкала его глазами, прижималась к нему под столом коленом. И, осмелев, весело приказала «Чольсу» подать ей ещё порцию портвейна.
Потом им пришлось бегом мчаться на вокзал. Скорее, скорее, чтобы не опоздать! Они уже почти на ходу вскочили в пустой вагон для курящих.
— О боже! О боже! — хохотала Дженни, совсем запыхавшись. — Вот была умора, правда, Дэвид, миленький? — Она замолчала, переводя дыхание. Заметила, что они одни в вагоне, вспомнила, что поезд до самого Слискэйля нигде не останавливается, а значит, у них ещё по меньшей мере полчаса впереди… и что-то ёкнуло у неё внутри. Она всегда любила выбирать необычные места… уже и тогда, когда у неё был роман с Джо. И она вдруг прильнула к Дэвиду: