Назавтра день выдался дождливый.
— О господи, — сказала Дженни, с огорчением глядя на дождь. — Мокрое воскресенье!
Она не захотела идти в церковь, слонялась по ферме как тень и неласково обошлась с Кэролайн-Энн. Днём Грэйс прилегла отдохнуть, а Дэн пошёл на сеновал натрясти сена. Пять минут спустя Дженни пришла туда же.
— Алло, Дэн! — позвала она весело, метнув на него игривый взгляд и кокетливо расставив ноги.
Дэн посмотрел вниз, на неё, прямо, без улыбки.
— Алло! — отозвался он без всякого энтузиазма и, повернувшись к ней спиной, снова занялся сеном.
У Дженни лицо вытянулось. Она из самолюбия постояла ещё минуту. Ну, конечно, ей следовало знать, что для Дэна не существует ни одной женщины, кроме Грэйс, он просто дубина! Дженни вышла под дождь.
— Дубина, — бормотала она, — глупая дубина!
Следующий день опять был дождливый. Недовольство Дженни возросло. До каких пор ей придётся терпеть скуку в этой проклятой дыре? Ещё двенадцать дней; нет, ни за что, ни за что! Ей пожить хочется, повеселиться, она создана не для этой капустной идиллии в нищете. Она начала сердиться на Дэвида за то, что он отослал её сюда, даже возненавидела его за это. Да! Это для него очень удобно! Теперь он, конечно, развлекается в Тайнкасле; ей известно, что проделывают мужчины в отсутствии жён! Он наверное отлично проводит время, а она торчит тут, в этой дыре.
И Дженни начала мысленно перетолковывать по-своему всю историю их отношений с Дэвидом. Нет, она не намерена это выносить дольше! С какой стати? Она может зарабатывать четыре фунта в неделю и при этом наслаждаться Лондоном. Собственно, она не любит Дэвида по-настоящему.
На другой день выглянуло солнце, великолепное солнце, но оно не вызвало ответного жара на щеках Дженни. Двери и окна фермы были широко открыты, в них влетал приятный ветерок. Грэйс варила вишнёвое варенье, чудное варенье из вишен собственного сада. Раскрасневшаяся, весёлая, суетилась она в просторной кухне. Она подумала про себя, что Дженни сегодня чуточку плохо настроена и, когда подоила свою единственную джерсейскую корову, поставила на стол перед Дженни стакан жирного парного молока.
— Я не люблю молока, — сказала Дженни и вышла, хмурая, на залитый солнцем двор. Пчёлы жужжали над цветами, в углу двора Дэн рубил дрова, и топор его описывал в воздухе красивую сверкающую дугу; на полях, в тени, жуя жвачку, лежали коровы. Отрадная картина.
Но не для Дженни. Теперь всё это было ей противно, противно и противно. Она всем сердцем стремилась в Лондон, тосковала по Лондону, по шуму, суете и очарованию его улиц. С высоко поднятой головой дошла она до Барнхэма и купила газету. Она стояла у киоска, читая объявления, которых было множество; она была убеждена, что могла бы получить службу по какому-нибудь из них. Так, просто для забавы, она пошла на станцию и разузнала насчёт поездов в Лондон. Оказалось, что в четыре часа проходит экспресс. Вмиг Дженни приняла решение. Днём, пока Грэйс была занята приготовлениями к чаю, Дженни уложила чемодан и выскользнула из дому. Она поспела на четырёхчасовой поезд в Лондон.