Ремедж круто остановился посреди дороги, и Дэвид по его лицу понял, что новость ему уже известна. В воскресенье ночью Степльтон умер в больнице, и в утреннем выпуске «Тайнкаслского Вестника» появилась уже соответствующая заметка.
— Так, так, — начал Ремедж насмешливо, делая вид, что новость его очень забавляет. — Вы, говорят, намерены баллотироваться в члены парламента?
Со всей язвительной любезностью, на какую он был способен, Дэвид ответил:
— Да, мистер Ремедж, совершенно верно.
— Ха! И вы думаете, что пройдёте?
— Да, надеюсь, — подтвердил Дэвид с убийственным хладнокровием.
Ремедж не пытался больше сохранить насмешливый тон. Его широкое красное лицо ещё больше побагровело. Он сжал руку в кулак и изо всех сил ударил им по ладони другой руки.
— Так не будет же этого, пока я в силах помешать вам! Не будет, клянусь богом! Мы не желаем, чтобы проклятые агитаторы были представителями нашего города!
Дэвид почти с интересом наблюдал искажённую физиономию Ремеджа, на которой выражалась откровенная ненависть. Он вынудил Ремеджа доставлять больнице хорошее мясо, воевал с ним из-за его бойни и антисанитарного доходного дома за Кэй-стрит. Вообще он старался направить Джемса Ремеджа на путь истинный. И Джемс Ремедж за всё это готов был убить его. Не забавно ли?
Он сказал спокойно, без всякой злобы:
— Что же, вы, конечно, будете стоять за своего кандидата.
— Уж в этом будьте уверены! — вспыхнул Ремедж. — Мы вас с треском провалим на выборах, уничтожим вас, сделаем посмешищем всего округа!.. — Он запнулся, ища ещё более сильных выражений, но, не найдя, с невнятным бормотанием повернулся спиной к Дэвиду и в ярости зашагал прочь.
Дэвид, задумавшись, шёл по Фрихолд-стрит. Он знал, что Ремеджа нельзя считать выразителем общего мнения. Но он вполне отдавал себе отчёт, какая предстоит борьба. В Слискэйльском районе рабочая партия довольно уверенно могла рассчитывать на поддержку её кандидата, но Степльтон, представлявший этот район в парламенте последние четыре года, был пожилой человек и человек, поражённый ужасным недугом — раком. На последних выборах, когда у власти оказалось правительство Болдуина, Слискэйль немного оплошал, и кандидат консервативной партии, Лауренс Роско, снизил число голосов Степльтона на тысячу двести. Конечно, и на этот раз будет выставлена кандидатура Роско, а он опасный противник. Молод, красив, богат. Дэвид несколько раз встречал этого долговязого, худого, узкоплечего человека лет тридцати четырёх, с высоким лбом, ослепительно-белыми зубами и странной манерой выпрямлять неожиданно-резким движением несколько сутулую спину. Это был сын Линтона Роско, теперь уже «сэра Линтона» и одного из директоров Тайнкаслских центральных копей. Следуя фамильной традиции, Роско-сын также был адвокатом — и адвокатом с прекрасной практикой — в северо-восточном судебном округе. Благодаря видному положению отца и его собственным способностям, дела так и сыпались на него. У него был полученный в Кембридже значок за отличную игру в крикет, а во время войны он служил в воздушном флоте. Он и сейчас ещё увлекался полётами, имел аттестат пилота и часто в свободные дни летал из Гестона в поместье отца в Морпете. Дэвид видел какой-то тайный смысл в том, что сын человека, с которым они некогда так яростно сражались в суде, теперь выступит его противником на выборах. «Ну, да ничего! — подумал Дэвид с мрачной усмешкой. — Чем они выше летают, тем ниже садятся».