— Два дня тому назад я ходил к Гоулену в его проклятую новую контору. Господи! Вам надо было бы видеть этот дом: массивные бронзовые двери, каррарский мрамор, лифт из тикового дерева и обит гобеленами. Я пытался продаться Гоулену. Но вы знаете, что это за субъект. Начал он свою карьеру с того, что обманом отнял у Миллингтона завод. Сразу разбогатев, он надул своих акционеров. Он за всю свою жизнь ни одного дня не жил честным трудом. Всё, что у него есть, он добыл нечестным путём — эксплуатируя своих рабочих, мошенничая на подрядах во время вакханалии с заготовкой снарядов. Но я закрыл глаза на всё это и пытался продать свою совесть. — Артур помолчал, весь дрожа. — Вы бы посмеялись, если бы слышали. Он играл со мной как кошка с мышью. Начал с того, что это, мол, для него большая честь, но что наши взгляды, по-видимому, немного не сходятся. Он говорил о своём новом аэропланном заводе в Ресфорде, который выпускает сотнями военные аэропланы и продаёт их во все страны Европы. Он распространялся о выгодности производства аэропланов, так как они, по его словам, имеют более сокрушительную силу, чем другая продукция военных заводов. Так он, шаг за шагом, меня обрабатывал, вставляя здесь намёк, там обещание, до тех пор, пока я проклял все, во что я когда-либо верил. И когда он вывернул всего меня наизнанку, он посмеялся надо мной и предложил мне место помощника смотрителя в «Нептуне».
Снова молчание вокруг, на этот раз длительное. Дэн Тисдэйль сердито зашевелился и в первый раз заговорил:
— Это позор! — Его румяное лицо выражало живейшее негодование. — Почему вы не бросите все это дело, Артур, и не уедете к нам? Мы не наживаем капиталов. Но они нам и не нужны. Мы и без них вполне счастливы. Есть вещи поценнее — и ценить их научила меня Грэйс: быть здоровым, работать на свежем воздухе, видеть, как наши дети растут крепкими. Переезжайте к нам, Артур, и начните новую жизнь с нами.
— Хорош бы я был среди цыплят! — сказал Артур с мучительным унынием.
Бэннерман опять сделал жест нетерпения.
— Могу я узнать, наконец, какие вы даёте мне директивы?
— Разве я не сказал вам: продавайте? — В словах Артура звучало глубокое разочарование, и он резко встал, как бы желая покончить со всем этим делом. — Продайте и «Холм» тоже. Гоулен и его хочет купить. Пускай берет все это проклятое наследство. Он может получить и меня в качестве помощника смотрителя, мне всё равно.
За дверью Баррас, стоя на коленях, смотрел во все глаза. Лицо его было очень красно и выражало ужасное смятение. Он не вполне уяснил себе, что происходит в комнате. Но своим бедным отуманенным мозгом уловил, что в «Нептуне» случилась беда, которую только он один может поправить. Все они забыли о нём, о том, что он сумеет добиться невозможного. Это великолепно.