– Так что давай, Геш, запрягайся. В руках у тебя, можно сказать, будущее не только команды. – Шевелев значительно потряс листком с цифрами.
– Трудно будет.
– Трудно! А ты чего хотел? На пенсию да на печку, тараканов давить? Успеешь еще. А с ребятишками… ты мое мнение знаешь: поменьше варягов, побольше своих. Свои – они, знаешь, и есть свои. И – поменьше посредственностей и лентяев.
Команда мальчишек, по замыслу Шевелева, была лишь первым шагом. В дальнейших своих планах он видел специализированную школу-интернат, куда собрать талантливых пацанов со всей области, процедив дворовые дикие команды.
Пока же следовало подготовиться к просмотру первых добровольцев (Шевелев предсказывал наплыв желающих), отобрать из них наиболее подходящих и приступать к занятиям. Но прежде чем вывести учеников на первую пробежку, необходимо провернуть гору дел: позаботиться о спортинвентаре, договориться о времени тренировок, поговорить с родителями, сходить в школы (занятия футболом ни в коем случае не должны мешать учебе).
Обсуждая ближайшие, самые неотложные дела, Скачков уже не ощущал тоски и боли от расставания с командой, с полем – стало некогда. В том месте, где ему всегда мерещился тупик, конец дистанции, он, вдруг заваленный по горло новыми внезапными заботами, словно бы увидел всего лишь поворот, а за поворотом глазам его открылась та же знакомая, исхоженная вдоль и поперек дорога.
Ребятишки народ чудесный, и дело пойдет – должно пойти. Ему есть что рассказать и есть что показать. Он постарается вложить в них, неутомимых, раннюю уверенную мудрость зрелых опытных мастеров, чтобы по-прежнему взрывались, клокотали переполненные стадионы, чтобы футбол как был, так и остался любимым представлением планеты. Дело это для него не на год-два – на всю жизнь: он подставлял свое плечо под ношу, взятую десятки лет назад первыми поколениями русских футболистов.
Из дорпрофсожа он едва не опоздал к автобусу с командой. Шевелев предложил ему остаться и немного подождать, чтобы вместе с ним поехать на служебной машине. Скачков отказался. Хотелось побыть одному, собраться с мыслями и успокоиться, привести себя в порядок. Все-таки у него еще остаются обязанности игрока и капитана.
Знал ли Иван Степанович, зачем Скачкова вызывали в дорпрофсож? Скорее всего знал. Или он думал, что у Скачкова на него обида? Нет, никакой обиды не было. Футбол тем и вечен, что он понятен и близок всем. Но, главное, что на зеленое поле стадиона выбегают игроки, словно частицы молодости и отваги. Теперь же следовало, словно эстафету, передать обязанности следующему, кто в состоянии своей энергией, своей неутомимостью полтора часа игры прожить на предельном напряжении, выложиться без остатка, а через два-три дня начать все сызнова. К тому же у него появились новые обязанности, и он, если бы не сегодняшний матч с ленинградцами, принялся бы за них немедленно.