Скачков шагал, ощущая бодрость во всем теле. Шаг был упругим, прямой посадка головы. Ловко и удобно сидел на нем отглаженный костюм. Клавдия всегда следила за тем, как он одевается. В компаниях, где неряшливость была как бы законом, он неизменно выделялся аккуратностью и чистоплотностью. В этом Клавдия его не осуждала, делала уступку. Теперь ему казалось, что его фигура, выправка его дисциплинированного тела лишний раз подчеркивала, что он постоянно оставался самим собой и в этом было его преимущество, – он устоял на своем месте, а в решительную минуту чем-то помог и Клавдии, не оставил ее в одиночестве. Во всяком случае ее окончательный выбор говорил как раз об этом.
Поняла ли она, что жила не так, стремилась не к тому? Скачков не сомневался, что так оно и было. Сам же он, разумеется, отдавал себе отчет, что после того месяца, в Батуми, у них по существу не выдалось ни одного свободного дня, вернее, не находилось у него, чтобы отдать и посвятить его семье по-настоящему (как этого хотелось Анне Степановне). Он считал, что с тех семейных дней у моря у них с Клавдией все идет и развивается нормально, на самом же деле все эти годы они теряли то, что накопили, успели накопить за какой-то один месяц и расходились все дальше, дальше. Он терял ее, она – его. И кто знает, если бы не скандал, когда он вдруг решился проявить характер, оба они могли оказаться на совершенно пустом месте, отдаленные друг от друга настолько, что пути назад не было бы.
А сейчас? Начинать все снова?
Тогда, в Батуми, он часто просыпался по ночам и, приподнявшись на локте, подолгу смотрел на спящую жену (да, жену, потому что они обо всем договорились сразу же, едва он ее встретил). Все-таки она совершила героический поступок, решившись прилететь! Как ни рассуждай, а наплевать на тетку, перечеркнуть все сразу… Значит, чтобы быть с ним, ей пришлось что-то преодолеть, сломать и сделать выбор. Почему же они вдруг оказались порознь?
Он шел, помахивая небольшим чемоданчиком с уложенными кедами и тренировочным костюмом, шел, рассуждал и вспоминал.
Однажды – было это в первый их совместный год, Клавдия ждала ребенка, нервничала, а «Локомотив» летел, кажется, в Польшу на товарищеские игры – она, боясь остаться без него, одна, спросила: хочет-ся ли ему самому улетать в такое время? Скачков, конечно, сразу понял, что крылось за вопросом. Клавдия страшилась приближающихся родов и почему-то цеплялась не за тетку Софью Казимировну, за него, за мужа. Она, кстати, знала, что он имеет право пропустить товарищеские встречи, – ничего страшного. Но сам-то он, один из основных в команде и капитан?