Мелиора. Монастырь Клариана Ангела
– Ну, ну, ну? – подпрыгивал от нетерпения мальчик-старичок Богур. – А теперь к кому?
– К Аркадию Филомену, правителю провинции Мра.
– Ух ты…
Опять пёстрое небо, опять падение, опять земля распахивается навстречу…
Дворец сгустился вокруг.
Военный правитель, а теперь и наместник императора сидел в саду у фонтана. Сад выглядел немастерской декорацией: скучные ветви, жёсткие листья. И сам наместник тоже казался загримированным и плохо одетым старым актёром. Алексей знал, что это не так, но пересилить впечатление было трудно.
– Я пришёл говорить с тобой, – сказал Алексей.
– Говори… если тебе это так нужно…
Как и у всех тех, с кем Алексей разговаривал раньше, губы Филомена шевелились не в такт с произнесёнными звуками. Будто он говорил, а звуки достигали уха собеседника тремя секундами позже.
– Ты завозишь белый камень. Зачем?
– Мои крепости будут неприступны. Я окружу их меловыми кругами и поставлю внутри железные огневые бои. Я выложу меловые круги на моих кораблях…
– Кто подсказал тебе это?
– Я увидел во сне…
– Кто навеял тебе этот сон?
Нет ответа. Наместник смотрит на неподвижную листву. Там криво сидит пыльная птица.
Назад.
– …куда-куда-куда?..
– К Семёну Трифиллию.
Падение.
Вечер.
Покосившийся дом… нет, неправильно: дом просто видится кривым, покосившимся, тёмным, вообще всё воспринимается как будто зрением страдающего после буйной пьянки человека. Возможно, так воспринимают мир и извечные брюзги. Всё так, как есть… но уж слишком, слишком бросаются в глаза мусор и грязь, сучки и щербины. Что называется, воротит с души…
Итак, дом. На скамейке у ворот седой слав. Толстая палка с отполированным набалдашником в виде головы орла. Одна нога неудобно выставлена вперёд – наверное, не гнётся.
– Я пришёл говорить с тобой.
– Что ж, говори.
– Забирал ли твоих детей чародей Домнин Истукарий?
– Да… Квету, Грозу и Ксантию.
– Он говорил, зачем?
– Да… Да, он говорил.
– Ты знал, чем это может кончиться?
– Знал. Я слышал, что было раньше.
– Что он дал девочкам?
– Броши. Серебряные броши.
– Какие?
– В виде кошки, в виде льва, в виде совы.
Назад.
– Ксантия.
Паде… ние…
Что-то с головой.
Где это мы? Явно азаший дом… сторонние люди стоят, как деревянные куклы. Конкордийские архаты. И девочка с луком в руках и повязкой через глаз – тоже деревянная кукла. Живая – одна. Рыженькая, очень похожая на Грозу.
– Я пришёл говорить с тобой.
– Говори.
– Где твоя брошь в виде совы?
– Вот… – отгибает заворот зелёной курточки. К нательной рубашке приколота старинная брошь: сова.