– Очень много, – подтвердила она решительным кивком.
Улыбка была, кроме всего прочего, еще и заразительной, и его губы тоже невольно улыбнулись, когда он приблизился к Клодии.
– Ты немного пьяна, моя дорогая, и, боюсь, что средство против этого только одно.
Клодия мгновенно отступила, и он, засмеявшись, удержал ее за локоть.
– Не волнуйся, я не собираюсь набрасываться на тебя. – «Как бы сильно я ни желал этого». – Я лишь думал о танце-другом... пока ты снова не станешь сама собой, то есть сущим дьяволом.
Клодия засмеялась, когда он медленно привлек ее к себе.
– Ты учил меня танцевать вальс, помнишь?
– Помню.
Ее улыбка померкла, она всматривалась в него, словно что-то припоминая.
– Я и тогда была сущим дьяволенком. А ты... О, ты был ужасно красив.
Не будь она пьяна, Джулиан мог бы истолковать ее хриплый шепот по-иному. Но он лишь хмыкнул:
– Не то что сейчас?
Она сверкнула еще одной, просто завораживающей улыбкой и кончиком пальца прикоснулась к узлу на его галстуке.
– Сейчас я нахожу тебя невероятно красивым.
От этих слов все остававшиеся принципы джентльмена улетучились из его головы. Но прежде чем он успел отреагировать, она небрежно добавила:
– Для повесы, – и вызывающе хихикнула.
– Исчадие ада, – пробормотал он, с трудом сдерживая желание стереть поцелуем ухмылку с ее губ.
– Распутник, – парировала она и, внезапно подавшись к нему, сбивчиво прошептала: – Потанцуешь со мной?
Клодии хотелось танцевать под луной и звездами, пусть они и были довольно грубой имитацией настоящих. Она мечтала повторить те давние мгновения, когда они танцевали в Кеттеринг-Холле. Джулиану, однако, идея не очень понравилась, и он что-то пробормотал насчет звезд, демонов и беды. Но когда до террасы донеслись звуки вальса в исполнении струнного квартета, он чрезвычайно галантно поклонился, улыбнувшись, когда Клодия с трудом изобразила реверанс. Она вложила руку в его ладонь, а другую положила ему на плечо.
– Хм-м... кажется, мне придется отсчитывать для тебя ритм.
Она фыркнула:
– Ну же, танцуй.
Хмыкнув, он сжал руку на ее талии и закружил в вальсе. Он двигался, как и тогда, давно, с прирожденной грацией, кружа ее в одну сторону, потом в другую так легко, что Клодии казалось, будто она плывет. Она улыбалась луне, солнцу и звездам, нарисованным над ее головой, следя, как яркие краски сливаются в одну пеструю картину. Шампанское слегка туманило голову, и Клодии уже стало казаться, что он, возможно, вовсе не такой ужасный повеса. И ей нравилось танцевать с ним, нравилось, как сильна его рука под ее пальцами, нравилось, как его рука сжимает ее талию. И она почему-то все время смеялась.