– Ты спросила, какое отношение моя мать имеет к Сейбл? Думаю, именно она похитила Сейбл той ночью. Думаю, она убила Марию, чтобы не дать отцу возможность бахвалиться, что он «подсунул бастарда» Кейнов в потомство «всемогущего Джейкоба Лэнгтри».
Стройная спина Микаэлы выпрямилась. Когда она повернулась к Харрисону, ее глаза горели, а волосы черным ореолом окаймляли лицо.
– И все это время ты знал об этом. А она знала нашу семейную колыбельную песенку. Она знала о монетах Захарии. Харрисон, она была лучшей подругой моей матери. Это все абсолютно нелогично. Это все так…
– Отвратительно? Страшно? Мерзко? Извращенно? Да, похоже, причинять страдания людям – это наша фамильная черта. Мне очень жаль, Микаэла.
Теперь уже Харрисон бросился на землю, обхватив голову руками. Слишком долго он хранил эту тайну, и теперь она открылась, причинив боль тем, кого он хотел защитить. И у него в жилах еще бежит кровь? Как это может быть? Его сердце еще бьется? Или у него в груди твердый холодный камень? Никакие слова не помогут, не уничтожат эту правду.
– Мне очень жаль.
Дрожащей рукой Микаэла вытерла слезы. Ей оставалось только принять все на веру и попытаться понять. Уродливое прошлое неожиданно раскрылось, и все-таки что-то не связывалось. Микаэла посмотрела на луну, на неровную гряду черных гор, на человека, которого знала всю свою жизнь и которому доверяла.
– Но почему? Что заставило ее взять ребенка из колыбели?
Харрисон, подбросив в огонь хворост, наблюдал, как он разгорается. Перед его глазами словно вставало прошлое.
– Он издевался над ней. Это было в его характере – издеваться. Она не могла больше иметь детей, а у Фейт было уже двое, до Сейбл. Затем появился «бастард Кейнов», как выражался мой отец. Больше он так не говорил. Мне по крайней мере. Странно, что хотя мне было только пять и воспоминания расплывчаты, мне кажется, Джулия по-своему любила меня.
Микаэла села, в голове у нее все перемешалось, слезы ручьем стекали по щекам.
– Ты считаешь, она могла убить Сейбл? Беспомощного ребенка? Думаешь, Сейбл лежит где-нибудь здесь, рядом с Марией? Или…
Харрисон покачал головой:
– Не знаю… Я не знаю.
Когда он повернулся к ней, свет пламени выхватил из темноты его искаженное, измученное лицо.
– Это то, что связывает нас с Фейт. Думаю, что когда она смотрит на меня, то пытается представить, как выглядела бы Сейбл в двадцать семь лет.
Микаэла вскочила и начала беспокойно ходить взад-вперед. Ее сестра – единоутробная сестра – может быть мертва… или жива. Микаэла бросила взгляд на мужчину, все так же неотрывно всматривающегося в пламя костра, его лицо было суровым. Она вспомнила Харрисона пятнадцатилетним мальчиком, глаза так умоляюще смотрели на Фейт, из носа капала кровь, пачкая одежду. Боже! Как ему было стыдно тогда. Конечно, он не мог говорить, не мог рассказать о том, что узнал.