Над Стефани склонилось еще одно незнакомое лицо, круглое и благодушное.
– Слава Богу! Коул, она очнулась!
Услышав стук шагов по дощатому полу, Стефани повернула голову и встретила взгляд невероятно синих глаз. И эти глаза, и загорелое мужественное лицо их обладателя она видела в первый раз. Ее охватило смятение. Кто все эти люди? Где она, в конце концов?
– Ничего не понимаю, – беспомощно простонала она. – Я... я вас знаю?
Голова раскалывалась от боли. Стефани поднесла к ней руку – тяжелую, точно чугунную – и нащупала повязку. Что же с ней случилось? Стефани пыталась припомнить, но в голове как будто стоял туман, не пропускавший ни одного, даже самого смутного воспоминания.
– Ничего не помню, – наконец прошептала она с отчаянием.
Трое переглянулись. Женщина ободряюще похлопала ее по руке.
– Ну-ну, Стефани, не переживайте. Лучше поспите, а проснетесь – глядишь, полегчает.
Стефани немного успокоилась. Эти люди знают, кто она такая, и, когда перестанет болеть голова, все ей объяснят. Страх отступил, и она погрузилась в целительный сон.
Кейт подоткнула одеяло, кивком указала Коулу и Джошу на дверь и вышла вслед за ними.
– Джош, добеги-ка до колодца и принеси воды. Я сварю ей бульон.
– А у меня рука... – заныл Джош, схватился за плечо и скорчил страдальческую гримасу.
– Вообще-то у тебя две руки, – напомнил ему отец. – По-моему, от ведерка воды они не отвалятся.
– Вечно я пропускаю все интересное, – пробурчал Джош и поплелся вон из комнаты.
Кейт озабоченно взглянула на Коула.
– Как думаешь, она в самом деле ничего не помнит?
– Она еще очень слаба. Док сказал, что, может быть, какое-то время она не будет понимать, кто она и где находится.
– Какое-то время? Ну, дай Бог. – Кейт помолчала и вдруг добавила: – Такая молоденькая... Неужели на ней и вправду лежит грех?
Бедняжка Кейт. Уже третий день она мужественно борется со своими подозрениями.
Сам Коул до сих пор об этом не задумывался. Он считал, что, как только женщина придет в себя, она объяснит, кто она и откуда, и он, Коул, известит ее родных и сбросит с себя эту ношу. Потеря памяти меняла дело. Теперь, пока Коул не разыщет ее семью, она останется у него на руках. И никак не узнаешь, что же она такого натворила. Прав ли он в своем желании оберегать и защищать ее? Ладно, во всяком случае, лежа в кровати, вреда она никому не причинит.
По крайней мере в одном Коул свое любопытство удовлетворил: глаза у нее зеленые, как свежая листва. Коул быстро шагал к конюшне, и ему хотелось свистеть.
Когда она проснулась, был уже вечер. Голова гудела, но мысли стали яснее. Стефани принялась обшаривать закоулки памяти. Увы – всюду непроницаемая стена.