– Ой, мамочки, – выдохнула Эва.
– Я могу это повторить, – раздался из темноты низкий скрипучий голос Орвила.
Эва посмотрела на Чейза.
– И ты все это время знал, что спрятано внутри Честера?
– С того самого дня, как я снял эти бинты. Это случилось за день до того, как я приехал в город, чтобы уговорить тебя вернуться домой. Именно поэтому я тогда задавал столько вопросов о Честере. Я никак не мог в толк взять, чего ради ты решила наняться на работу экономкой, если у тебя есть такое богатство. Тогда я подумал, что ты, может быть… – Он вдруг запнулся и нахмурился.
– Ты подумал, что они достались мне нечестным путем, так?
Даже если он при этом рисковал навлечь на себя ее неудовольствие, он вынужден был ей сказать правду:
– Поначалу я решил, что ты их украла. Но потом, расспросив тебя, я выяснил, что ты наверняка ничего о них не знаешь. И я решил выждать время, пока не подвернется случай вернуть это вам всем. – Его следующий вопрос был обращен к одной Эве: – Ты простишь меня?
Эва долго молча смотрела на него. Все остальные тоже хранили молчание. Эндикотт продолжал рассматривать камни. Эва протянула руку и ласковым жестом убрала прядь волос со лба Чейза, а потом наклонилась и нежно поцеловала его в губы.
Снова выпрямившись, Эва сказала ему:
– Если бы я была на твоем месте и тоже обнаружила что-то вроде этого, так надежно припрятанное, то я, скорее всего, сама заподозрила бы тебя в воровстве.
Ее признание разрядило обстановку. Теперь все начали смеяться. Эстер встала и затянула припев из «Военного гимна Республики», завопив во все горло: «Слава, слава, аллилуйя! «. Тихонько переговариваясь между собой, Джетро и Рамон повели Орвила на кухню пить кофе.
Наконец Эндикотт не выдержал и утихомирил жену:
– Эстер, на пару тонов пониже, уж будь так любезна. Подумай об окружающих. – Он повернулся к Эве, которая продолжала стоять на коленях возле Чейза, на самом краю крыльца. – Дай руку, Эви. И ты тоже, сынок.
– Ой, папа, не надо…
Эндикотт выпрямился. Эва тысячу раз видела, как он делал это, готовясь произносить какой-нибудь монолог. Он вытянул вперед руку, в которой сжимал драгоценности, и торжественно произнес:
– Это фамильные сокровища, принадлежавшие прадедушке Эллисону Эберхарту. Раз мой отец их так и не нашел, права наследства по закону перешли к нам, в виде Честера, конечно. – Он поклонился кукле, которая удобно устроилась на коленях Чейза. – Я не сомневаюсь, что он хотел бы, чтобы ты, – Эва, и ты, Чейз, получили свою долю.
Чейз покачал головой. Он не мог позволить, чтобы они думали, что он женился на Эве, потому что знал, что она не просто танцовщица без гроша за душой, какой сама себя считала.