Рядом работают братья Захаренко. Рассчитанны и неторопливы их движения, экономно тратят они силу. Старший Захаренко работает одной рукой, помогая ей коленом; он ловко приспособился, лучший его помощник ветер. Братья идут рядом, шаг в шаг, как в боевом строю. Младший изредка косится на старшего – не отстал ли? Старший не отстает. И оба иногда оборачиваются к Свирину: как он?
Свирин работает. Он роет снег и беспокоится о том, не замерзает ли вода в машинах, не заметет ли их метель? А иногда он думает о том, что в Зареченском леспромхозе люди сидят без дела, ждут тракторы. В конце месяца, когда выдают получку, приходят люди домой к женам, детям, виновато косят глаза: мала получка. Откладывается покупка новых пальтишек ребятам, платьев женам…
– Эхма! – вздыхает Свирин и думает уже о своем, домашнем. Как ребятишки, не натаскали бы из школы двоек. Старший слаб по арифметике, младший учится хорошо, но больно драчлив, непоседлив, не натворил бы чего. Вот уж совсем не в отца! Он, Свирин, шума не любит, живет тихонько, спокойно; наверное, поэтому и был на фронте разведчиком – специальность тихая, незаметная, аккуратная. Младший не таков. В кого бы ему – мать тиха, добра, послушна.
– Эхма! Давай, друзья-товарищи, двигай тракторы.
Сашка Замятин молод. Каждый мускул, каждый нерв, каждая клеточка Сашкиного мозга молоды. Три часа глубокого, спокойного сна, и Сашка Замятин бурлив и крепок, как молодое вино. Проснувшись в кабине трактора, он ощущает здоровье, молодость, силу, рывком поднимается, расправляя мускулы. Но тесна кабина трактора, и Сашка ударяется головой о железный верх.
Боль от удара пустяк, другая боль сильнее – он вспоминает вчерашнее. Глухой стон вырывается из Сашкиной груди; он зажмуривается, закусывает нижнюю губу – почти физическую боль испытывает Сашка. Струсил, струсил!
Сашка молчком выкатывается из кабины.
В мире ничего не изменилось, пурга не унялась. Впереди, во мгле, фигуры трактористов. К ним бежит Сашка, сгибаясь под ветром. «Не думай ни о чем, беги!» – приказывает ему кто-то посторонний, и он бежит. Калимбеков оборачивается к Сашке, и тракторист не видит на его лице знакомого доброго выражения. Калимбеков предостерегающе машет рукой, тише, молчи, не двигайся. Сашка замирает на месте и видит, что так же замерли все трактористы. Они прислушиваются к чему-то.
– …А!.. А!.. – раздается звук в пронзительном вое ветра. Временами он стихает и возникает опять – слышнее: – А-а! А!.. А!..
– Человек! – говорит Свирин. Он стоит, открыв рот, чтобы лучше слышать. – Человек!