— Стой, папа, не уходи!
Слова Энджелин прозвучали неожиданно резко, словно удар хлыста.
— Уж не собираешься ли ты снова язвить меня, женщина? Учти, мне это не по нраву, — попытался огрызнуться он.
— Ты не уйдешь до тех пор, пока не выслушаешь меня до конца.
Генри скрестил руки на груди. В его глазах ясно читалось раздражение.
— Ну, говори поскорее, и покончим с этим!
Удовлетворенная тем, что отец хотя бы не отказывается выслушать ее, Энджелин несколько смягчила тон.
— В последнее время я много думала, папа…
— И, небось, не додумалась ни до чего путного, — ворчливо отозвался Генри.
— Папа, мне жаль огорчать тебя. Мне также очень горько сознавать, что ты полагаешь, будто я опозорила твое имя. По-твоему, раз Руарк не намерен на мне жениться, значит, я действую безрассудно, решив все же остаться с ним. Ну что же, может быть, я действительно не обращалась к своему рассудку, но поверь, я посоветовалась со своим сердцем! В том, как я решила поступить, для меня нет никакого бесчестья. Вот если бы я не любила Руарка и все же решила остаться с ним, тогда ты был бы вправе осудить меня, и все те обидные слова, которые ты ранее сказал мне, были бы справедливы… Если ты и сейчас не способен понять меня, значит, ты меня не любишь и никогда не любил. Значит, ты вообще не способен понять, что такое любовь…
— Ну-ну, детка, уж это ты хватила, — возразил Генри, изумленный таким поворотом в разговоре. Да как она может думать, что он ее не любит?
— Посуди сам, папа: когда мы любим кого-то, то любим этого человека таким, каков он есть, а вовсе не за те его качества, которые нам приятны.
При этих словах Энджелин взяла Генри за руку, и он не отдернул руки.
— Папа, ты всегда был моим героем. Что бы ты ни делал, как бы ни поступал, это не влияло на мою любовь к тебе. А вспомни, ведь и мама, и Роберт не отвернулись от тебя, не перестали любить даже тогда, когда ты проиграл в карты все наши деньги, включая и те, которые мама приберегла, чтобы Роберт смог учиться в колледже на Севере…
Генри удрученно повесил голову, однако попытался все же возразить.
— Просто я не хотел, чтобы мой сын учился в колледже этих проклятых янки!
Столь неожиданная попытка оправдания вызвала у Энджелин лишь улыбку.
— Папа, ты забыл, что это произошло задолго до войны с янки!
— А я уже тогда знал, что такая война когда-нибудь разразится, — упрямо гнул свое Генри.
— Ну, папа! — пытаясь сохранить остатки терпения, воззвала к отцу Энджелин. — А то, как ты заложил Скотткрофт, потому что тебе вздумалось купить дорогого рысака, который тебе приглянулся, ты, конечно, уже забыл?