Морган ненавидел себя за то, что в этот момент почему-то почувствовал себя виноватым. Покачав головой, он вздохнул:
– Ну что ж, дети, пойдемте. Я отведу вас в одно неплохое местечко, где мы сможем поесть.
Никто не шевельнулся. Потом наконец Роберт с ворчанием отодвинулся от стола. Пенелопа последовала его примеру, а вслед за ней и Кэсси выбралась из своего стула.
– Ты пойдешь с нами, Лили? – спросила малышка. Лили посмотрела на Моргана. Их взгляды схлестнулись как плети, и на ее лице отразилась борьба самых противоречивых чувств. Оно потемнело, как небо, которое внезапно закрыли грозовые облака. И снова Морган заметил в ее глазах искорку испуганного смущения, столь не соответствующего тому, что он знал об этой женщине.
Но в следующий миг от ее трогательной беззащитности не осталось и следа. Проведя унизанной кольцами рукой по волосам девочки, Лили с вызывающим и дерзким смехом ответила:
– Куда-то идти ради яичницы с ветчиной? Нет уж, увольте, лучше я останусь дома!
Лили беспокойно расхаживала по большому обюссонскому ковру. Смешная птичка из папье-маше на ее шляпке при этом забавно покачивалась.
– Повторяю тебе: мне ни за что с этим не справиться! Господи, и о чем только думал мой брат, когда составлял завещание! Я не имею ни малейшего понятия о том, как управляться с детьми!
В смятении она некоторое время кружила по комнате, пока наконец резко не остановилась в центре. При этом птичка едва не вылетела из своего «гнезда», а браслеты на запястье Лили мелодично звякнули.
– Джон! Да ты совсем меня не слушаешь! – с негодованием воскликнула она, взглянув на мужчину, сидевшего за письменным столом в богато обставленном просторном кабинете.
Джон Крэндал обреченно вздохнул, изобразил гримасу недовольства и водворил изящную серебряную ручку на подставку. Затем он откинулся на спинку кресла, обитого кожей великолепной выделки, и взглянул на девушку:
– Я слушаю тебя, Лили.
– Готова поспорить, ты не слышал ни единого слова!
– Что ты, последние полчаса я только и занимался тем, что внимал тебе.
Лицо Лили выразило сильное сомнение, и Крэндал едва не рассмеялся, настолько забавно она при этом выглядела, однако чтобы не обидеть девушку, сдержался и стал слово в слово повторять гневную тираду Лили о завещании покойного Клода Блэкмора. Он начал с ее жалоб по поводу нежелания возвращаться на Манхэттен, потом перешел к впечатлениям об ужасных, на ее взгляд, переменах, которые произошли в городе и к которым она не желала привыкать. Когда же Крэндал принялся перечислять многочисленные проблемы, свалившиеся на Лили сразу после приезда в родной дом, она замахала руками: