Он явно стыдился своих слов. Видимо, считал, что не имеет права чего-то бояться. Сюзанна не нашлась, что ему ответить.
– В итоге, – сухо заключил он, – я оказываюсь ужасным трусом. Но я люблю тебя.
– Что за удивительное признание! Особенно в устах человека, который дал упасть на себя лошади и пырнуть себя ножом ради моего спасения, в которого стреляли французы и одному Богу известно кто еще! Но с тебя хватит теперь признаний. Я тоже тебя люблю.
– Я знаю, – сказал он, вздохнув, удивленный и довольный. И крепко прижал ее к себе. Ее грудь находилась как раз на уровне его глаз, и он прижался к ней губами через тонкий муслин. Руки проникли ей под платье, и он откинулся на кровать, увлекая ее за собой.
– Тише, – велел он шепотом, – полежи так.
Он склонился над ней, медленно расшнуровал платье, стянул его и аккуратно отложил в сторону. Потом занялся ее подвязками, развязал их и положил на платье, затем снял с нее чулки.
Когда она осталась в чем мать родила, Кит со вздохом лег рядом с ней и нежно поцеловал в губы. Затем отыскал губами ее брови, висок, пульсирующую жилку на шее, выдернул шпильки из ее волос, и они рассыпались по подушке. Он испытывал щемящую бесконечную нежность, желание и благоговение одновременно. Каждое его прикосновение было исполнено этого благоговения. Сюзанна плыла по волнам блаженства. Его руки и губы, нежные и уверенные, казалось, окружали ее всю и медленно воспламеняли каждую клеточку тела.
Потом его губы опустились вниз ее живота, и она раздвинула колени, чтобы он смог насладиться самым шелковистым, самым чувствительным местом. Сюзанна впилась пальцами в одеяло, а его язык проникал, кружил, смаковал, любил ее. Кровь шумела у нее в ушах, и она готова была зарыдать от наслаждения.
Кит тоже разделся, и его прекрасное тело на мгновение зависло над ней. Она обхватила его коленями, обняла и впустила в себя. Соитие никогда не казалось Сюзанне достаточно долгим, потому что ей никак не удавалось окончательно раствориться в нем, но было поистине восхитительным, поскольку имело конец. И сейчас все происходило тоже очень медленно, и его глаза ни на мгновение не отрывались от ее глаз. В них пылала любовь. Он неизбежно устремлялся к освобождению, и, когда оно настало, он произнес ее имя.
Он поцеловал ее и медленно повернулся с ней на спину. Они лежали, крепко обнимая друг друга.
– Вот так я тебя люблю, Сюзанна, – прошептал он.
Они полежали еще немного, но Кит вдруг спохватился, что тетя Франсис будет волноваться, и они, вскочив, впопыхах оделись и спустились вниз. И тут же к Киту поспешил озабоченный Бултон. Этой сцене, видимо, суждено было повторяться с какой-то нервирующей цикличностью.