— Кто вы? — спросила она.
Его тубы, длинные и несколько тонкие, но завораживающе красивые, изрекли:
— Англичанин.
Она бы никогда не догадалась об этом, слушая его речь: он говорил без всякого акцента. Однако это открытие многое объясняло. Она слышала, что англичане часто бывают высокими и поступают безрассудно — по парижским меркам.
Прежде она не встречала ни одного из них. Это открытие читалось в ее прекрасных прозрачных глазах. В серебристом свете луны Себастьян не мог разглядеть, какого они цвета: голубые, серые или зеленые, И сожалел, что у него нет времени это выяснить. Он осторожно провел пальцем по ее щеке.
— Еще раз благодарю вас, мадемуазель.
Он сделал шаг, чтобы уйти, сказав себе, что должен уходить, но почему-то уходить ему не хотелось.
В темноте что-то блеснуло, и он посмотрел туда. Позади нее с одной из ветвей липы свисала гроздь омелы.
Совсем как на Рождество.
Проследив его взгляд, она тоже взглянула на липу и тоже увидела свисавшую омелу. Затем ее взгляд вернулся к нему, к его глазам и губам.
Ее лицо напоминало лицо французской мадонны, не парижской, а именно французской — более драматичное, более живое. Себастьян обнаружил, что его к ней влечет. Чувство это захватило его целиком, и он наклонил голову.
Медленно. Она дал ей достаточно времени, чтобы уйти.
Она не ушла. Она подняла к нему лицо.
Его губы коснулись ее губ и слились с ними в самом целомудренном поцелуе за всю его жизнь. Он почувствовал, как ее губы дрогнули, и он всем существом своим ощутил ее невинность.
Спасибо — это все, что он сказал поцелуем; все, что позволил себе сказать.
Он оторвался от нее. Их взгляды встретились, дыхание смешалось.
Он снова наклонился к ней.
На этот раз ее губы сами потянулись к нему, мягкие, щедрые… нерешительные. Желание поцеловать жадно было сильным, но он обуздал его, взяв только то, что она невинно предлагала ему, а возвращая не более того, что получил от нее. Они обменялись поцелуями, в которых были обещание и жажда, хотя он понимал всю невозможность ее утолить, и надеялся, что она тоже все понимает.
Себастьян с трудом прервал поцелуй, голова его кружилась. Он ощущал теплоту ее тела, хотя и не дотрагивался до нее. Заставив себя отступить назад, он поднял голову и перевел дыхание.
Его взгляд остановился на омеле. Чисто импульсивно он потянулся и сорвал одну свисавшую веточку. Ощущение этой веточки между пальцами вернуло его к реальности.
Он отступил еще на шаг, прежде чем позволил себе встретиться с ней взглядом.
— Joyeux Noe[2].
Он продолжал отступать, поглядывая на главные ворота.