Как говорится, без комментариев…
Вот оно как… Помер, стало быть, Алисин супруг. Умер! Уж не от тяжелых ли ранений из «винчестера» скончался?
Ошарашенная такой информацией, Светлова тронулась в обратный путь. На забор ей лезть не пришлось — ворота открывались изнутри, а собака лишь понуро глядела Светловой вслед.
Любопытно, однако, что Алиса ничего ей не сказала про ньюфаундленда.
Ведь по всякому могло дело обернуться — Светлова могла и резко ньюфаундленду не понравиться! Может, на то и расчет был? Расчет на то, что после такой встречи с собачкой Светлова наконец перестанет интересоваться этим самым постылым Алисиным мужем? Мужем, которого, по-видимому, уже нет на этом свете.
Ну что ж… У человека, который так хорошо и без малейших колебаний стреляет из «винчестера», такая кончина Светловой вряд ли вызвала бы приступ печали… Слезы на глаза у Алисы вряд ли навернулись!
Однако, несмотря на шокирующее открытие — Алиса, похоже, ее надула! — всю обратную дорогу до Москвы Светлова все равно думала о Погребижской, все время мыслями возвращалась к писательнице…
Странным образом Анна как-то окончательно остыла к Алисиной версии, хоть и съездила все-таки для очистки совести под Тверь. Отчего-то блондинка Анну более не интересовала… Напротив, у нее появилось интуитивное ощущение, что тайна, окутывающая убийство журналиста Селиверстова, кроется отнюдь не в Федуевке.
* * *
Светлова нарисовала человечка, рядом другого. Соединила их стрелочкой.
У нее последнее время появилась привычка рисовать такие схемки. Ей казалось, что это помогает ей систематизировать информацию о человеке, работая с ним.
Возникала некая картинка его жизни. Получалось что-то вроде солнечной системы.
Вот центр — интересующий Светлову человек, а вот его планеты-спутники, ближние, дальние. Вот, например, Федуев, а вот его окружение: Виктор с его «цыплятами под белым соусом» и черепом врожденного преступника; Алиса….
Светлова без особого смысла перелистала блокнот со своими «схемками» и вдруг остановилась, задержалась на одной… Ей вдруг бросилось в глаза пустое незаполненное пространство, нечто вроде полосы отчуждения.
Рядом с фигуркой детской писательницы Погребижской было белое поле пустоты. Кроме Лидии Евгеньевны и журналистов, которые время от времени, нечасто, но регулярно допускались к краткому общению, — никого. Все старые знакомые размещались где-то на периферии, на значительном расстоянии от центра.
Это бросилось в глаза именно в сравнении, на контрасте с другими схемками — обычно вокруг каждого человека много фигурок. А у этой женщины, кроме Лидии Евгеньевны, по сути, никого.