– А мне откуда знать! Я думал, из нас двоих ты говоришь по-французски, – ответил он.
– Не говорю. Это я только в анкете так написал.
– Ну-ну, – откликнулся мой наставник, задумчиво почесывая мизинцем висок. – Это пустяки. Все лягушатники теперь говорят по-английски.
От судьбы не уйдешь. Ничего не оставалось, надо было звонить. Но все-таки: как быть с Ф. Дидроньоном? Может, это просто рифма к луковицам? [Onion (англ.} – луковица. – Примеч. переводчика.]А может, это потомок знаменитого философа? Нужно было что-то делать с этим луковичным Дидро, причем быстро. Мой лесной наставник пялился на меня, как если бы я здесь оказался по некоей жуткой ошибке. Я набрал номер.
– Да? – трубку поднял самец лягушки.
– Мм, могу ли я поговорить с Ф. Дидроньоном? – вежливо осведомился я.
– Как? С кем? – не разобрал лягушатник.
– С Ф. Дидроньоном. Ди...дронь...оном.
Человек на другом конце телефона прикрыл трубку ладонью. Я слышал только приглушенные голоса, но это звучало подозрительно похоже на «Френк, здесь какой-то американский брокер, который не в силах верно произнести твое имя. Будешь говорить с ним?».
В ответ послышался другой голос: «Узнай, кто это».
– Мгм, а кто вы? – спросил меня лягушатник.
– Меня зовут Майкл Льюис, я работаю на лондонское отделение Salomon Brothers.
– Френк, какой-то новый малый от Salomon.
Френк Дидроньон: «Я не имею дел с ублюдками из Salomon. Вели ему проваливать».
– Френк говорит, что он сам вам перезвонит.
Мать их за ногу. Ну зачем я согласился на эту работу!
Гек – это циркач, который берет в рот головы живых цыплят и змей. По крайней мере так говорится в толковом словаре американского варианта английского языка. В лондонском отделении Salomon Brothers «гек» означал то, что хотел выразить в данный момент маклер, а они использовали два значения этого слова, и ни одно не имело ни малейшего отношения к словарю. Стоило мне там появиться, маклер объяснил мне, что гек – это одновременно а) «любой, кто жрет гусиное дерьмо» и б) тот, кто только кончил учебу и пребывает в отвратной личиночной стадии между стажером и человеком. Я, сообщили мне, просто гек.
К декабрю 1985 года я уже отслужил свой срок в качестве официанта и боксерской груши для нью-йоркских маклеров и теперь был счастлив перестать быть стажером, даже если это всего лишь означало превращение в гека. Я планировал держаться подальше от 41-го этажа, от Раньери, Гутфренда, Штрауса и Войта и от их удушающих склок. Не поймите меня неверно. Я любил действовать, как и любой молодой человек, но, когда начинать приходится в Нью-Йорке, за право действовать платишь свободой. Мне была невыносима мысль, что, пока я не овладею делом, мне придется ходить под жирным маклером по закладным. Это могло затянуться до конца жизни.