— Я так и предполагал.
— Однако, — упрямо продолжала она, боясь потерять мужество. Она скажет ему то, что он от нее ждет. Она всегда так поступала и впредь будет то же самое. Но она не подозревала, что цена будет столь высока. — Однако, — повторила она, это не означает, что я не знаю, чего ты добиваешься, или не понимаю, что последние две недели — последние пять лет — веду безнадежную борьбу. Я отдам тебе управление поместьем, а себя похороню под грудой обоев, тканей и картин, как ты этого хочешь. Если мне нельзя быть хозяйкой поместья, я буду его любовницей — во всяком случае, до тех пор, пока ты не найдешь еще какой-нибудь способ посягнуть на мои права.
— Господи, Мери, о чем ты говоришь? Я вовсе не этого хочу от тебя. Я…
— Нет, конечно. Ты представлял себе все по-другому. Ты хотел, чтобы я согласилась аннулировать наш брак, а потом просто ушла.
Его глаза блеснули гневом.
— Брак не имеет к этому никакого отношения. И не имел. Во всяком случае, больше не имеет. Я беспокоюсь о тебе, Мери. Я действительно строил всякие планы, но мне и в голову не приходило, что ты захочешь остаться в Колтрейн-Хаусе, как только я вернусь.
Он рванул себя за воротник, потому что прядь волос зацепилась за галстук и мешала ему, и Мери неожиданно увидела прежнего Джека — более молодого, того, которого она помнила и боготворила. Ей бы надо его ненавидеть за то, что он такой болван и не видит того, что у него под носом. Но как же она может его ненавидеть? Ведь она его так любит, так желает ему счастья — больше даже, чем себе самой.
— А почему бы я захотела уехать, Джек? Это всегда был мой дом. — Она взяла его за руку.
— Знаю, знаю, — вздохнул он, стискивая ее пальцы. — Но после всего, что случилось и я позволил своему отцу завлечь нас в ловушку и женить, а потом сбежал, оставив тебя одну, я полагал, что ты захочешь уехать отсюда в ту же минуту, как это станет возможным. Сбежать от меня. Начать новую жизнь, забыть прошлое и все то уродливое, что было.
Он не понимает. Он действительно не понимает.
— Уродливое? Я не помню ничего уродливого, Джек, хотя ты, кажется, этого не понял до сих пор. Но все твои умозаключения относительно того, что для меня лучше, основывались на том, что ты верил, будто я навсегда останусь послушным ребенком, разве не так? Что я никогда не вырасту, что всегда буду той же уступчивой сестричкой, которая обожает своего старшего брата, смотрит ему в рот и ловит каждое его слово, будто оно золотое. Ты ведь именно так думал?
Он провел дрожащим пальцем по ее щеке.
— Моя сестричка? Думаешь, я и сейчас так считаю? Когда я на тебя смотрю, Мери, после всех этих лет, что я помнил тебя младенцем, а потом ребенком, ты думаешь, я и вправду вижу сестру?