— Она уже давно научилась не рассказывать ему подобные истории. Особенно после того, что случилось, — напомнил Клуни. — Ужасный Август и те два негодяя могли бы убить мальчика, если бы мы не сломали дверь и не спасли его.
— Я думал, что тогда все и кончится, Клуни, — вздохнул Клэнси. — Я думал, что как только Джек поправится, он навсегда уедет из Колтрейн-Хауса. Но это не в характере моего мальчика, Клуни. Даже тогда он не сбежал. «Бейся до последнего вздоха» — вот девиз моего Джека, как и у одного из лучших героев старины Уилла. Ну а теперь поехали. Спрячемся где обычно.
Клуни забрался в седло. У него болело бедро при ходьбе, а в седле почему-то меньше. Клэнси так и не выучился ездить верхом, хотя поскакал бы на край света, только бы быть рядом со своим любимым Джеком.
— Я за тобой, — сказал Клуни, наблюдая с усмешкой, как тощая фигура Клэнси подпрыгивает в седле, совершенно не в такт шагам лошаденки с отвисшим животом.
Клуни затянул было «Скажи мне, где любви начало?», но Клэнси обернулся и взмолился:
— Ради Бога, старик, перестань петь. И без тебя тошно.
Джек сидел на земле на обочине дороги, прислонившись к дереву. Он заранее выбрал это место: с него на целую милю была видна дорога, вившаяся вниз по холму по направлению к Колтрейн-Хаусу.
— Мне будет этого не хватать, когда все закончится, — сказал Кипп, садясь рядом. Он держал в зубах манильскую сигару, втайне надеясь, что так больше похож на виконта Уиллоуби, чем на ребенка, который любит надевать большие сапоги своего отца. — Лунный свет придает всему загадочность. И мне определенно нравятся маски, несмотря на то что ты всего лишь разрешил мне любоваться на твою спину из-за кустов. Одинокий путник — такая романтическая фигура. Кого мы ждем? Кто настолько глуп, что покинет Колтрейн с наступлением темноты, а не при свете дня? Я, конечно, понимаю всю романтичность грабежа лунной ночью. А что похищено в качестве платы за долг? Джек забрал у друга сигару и сунул ее себе в зубы.
— Это барон Хартли, — сказал он, и его глаза превратились в щелки. — Он был слишком пьян днем, чтобы уехать. Что касается твоего вопроса, барону приглянулись серебряные канделябры и еще кое-что другое.
— Что, например?
— Хани Максвелл, — зло усмехнулся Джек, покусывая сигару. — Она, правда, не разделяет его восхищения. И родители Хани не считают свою дочь собственностью Колтрейна, которую можно обменять на пачку долговых расписок. — Улыбка сошла с лица Джека. — Но это не остановило барона: он затащил ее в свою карету и приставил к ней охранника до времени отъезда. То ли он намерен везти ее в Лондон, то ли просто воспользуется ею и вышвырнет где-нибудь по дороге.