— Кофе будешь?
— Не откажусь.
Он сам налил мне чашку и достал из тумбочки сахарницу.
— Ничего больше нет.
— Я привык к чёрному.
Антон отложил газету, нахмурил брови, углядев какой-то заголовок, и повернулся ко мне.
— Кстати. Ты деньги получил?
— Какие?
— Как какие? Зарплату, естественно!
— Нет.
— Нет? Что, Аркадий тебе ничего не дал?
— Даже разговора не было… Я бы, честно говоря, не отказался.
Глядя на Красильникова, я думал, что сейчас он назовёт Аркадия негодяем и подлецом. Такое у него было выражение лица. Он же несколько секунд молчал, хмуря лоб и недоверчиво косясь на меня, и потом высказался о моём бывшем наставнике откровенно тюремными словами.
Закончив монолог, он схватился за телефон. Я пил кофе и смотрел на него. Эта сцена мне не нравилась, слишком театрально она выглядела. У меня создалось впечатление, что Антону давно было известно, что никаких денег я и в глаза не видел, а свой всплеск возмущения он разыграл специально для меня, изображая справедливого, доброго хозяина.
— Деньги ещё в бухгалтерии. — Он бросил трубку и пригладил волосы. — Чтобы тебе время не терять, я их сам получу, вечером тебе завезу. Дотерпишь до вечера?
— Хоть до завтрашнего.
— До сегодняшнего. Сегодня вечером получишь. А сейчас… Когда кофе допьёшь, конечно! Отправляйся в старый Гостиный Двор. Видел там, наверное, наших ребят? Найдёшь Витю Горохова, он сегодня там старший. Скажешь, что от меня, он уже предупреждён. Он объяснит, что тебе делать. А часиков в пять-шесть я заскочу.
Направляясь к выходу, я, естественно, посмотрел в сторону секретарши. Она перестала соблазнять телефон и, сидя на вертящемся стульчике, который обычно использовала в качестве подставки для ног, что-то чертила красным фломастером на куске ватмана, высунув от напряжения язычок.
Наверное, готовила стенгазету.
* * *
В старом Гостином Дворе я отработал около двух недель. Работа была необременительная и малоинтересная — контролировать вход и поддерживать какое-то подобие порядка, хотя какой может быть порядок на огромной, постоянно расширяющейся территории, на каждом метре которой шла торговля всем, от ввезённого челноками турецкого и китайского ширпотреба до оружия и наркотиков. Я старался придерживаться своего старого правила: извлекать уроки из всего, с чем сталкиваешься, и, совершенно к тому не стремясь, получил такое количество информации, что любой оперативник отдал бы за неё несколько месяцев своей работы. Но сейчас меня это не трогало. Я твёрдо решил, что у меня началась новая жизнь и вступили в силу новые правила игры.